Тайные дневники Шарлотты Бронте
Шрифт:
Я убежала, полная решимости не доставлять мужчинам удовольствия видеть мои слезы.
Сестер я нашла наверху в своей спальне, которую нам с Анной предстояло отныне делить. Они разбирали чемодан, но при моем появлении прервались и стали допытываться, что случилось.
Упав на кровать, я поспешно отерла несколько слезинок, говоривших о моем бессильном горе.
— Ах! Это ужасно. Мужчины так черство рассуждали о незамужних женщинах, что я вышла из себя и выпалила все,
— Мне и самой пару раз хотелось вставить словечко, — призналась Анна, опускаясь рядом со мной, — но не хватило решимости.
— Уверена, они это заслужили. Не надо плакать, — успокаивала меня Эмили.
— Я не плачу, — возразила я, отрицая очевидное, — и не сожалею о своем поведении. Просто… когда я покидала комнату, мистер Николлс сказал… ах! Я не в силах повторить.
— Что он сказал? — заинтересовалась Эмили, усевшись на полу по-турецки.
— Он назвал меня… — Я глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. — Он назвал меня безобразной старой девой.
— Не может быть! — воскликнула Анна.
— Ты уверена, что это был именно мистер Николлс? — уточнила Эмили.
— Его голос и акцент ни с кем не спутаешь.
— Поверить не могу, что мистер Николлс поступил так жестоко, — удивилась Анна. — Он кажется приятным, вежливым молодым человеком, несмотря на узость взглядов, и так прекрасно поладил с собаками. Наверное, ты ослышалась… или это сказал кто-то другой.
— Я слышала то, что слышала. — Я вытерла глаза и нос платком. — Мне все равно, что он назвал меня старой девой. Конечно, выражение гнусное, но верное по сути. Ничего другого я от мистера Николлса и не ожидала, ведь в первый же день знакомства он назвал меня старой девой. Но что касается безобразной!
Дневник! Надеюсь, я не страдаю от греха тщеславия; поистине верна поговорка: «Не по хорошу мил, а по милу хорош». Я понимала, что не следует принимать близко к сердцу чье-то личное мнение, и не питала иллюзий. Люди ценят здоровый цвет лица, румяные щеки, точеный нос и маленький алый ротик, в чести высокие, стройные и хорошо сложенные женщины. Ко мне все это не относилось.
— Я знаю, что я маленькая и невзрачная, — вздохнула я, — но между невзрачной и безобразной огромная разница. Невзрачной быть не так уж плохо. Конечно, о восхищении окружающих нечего и мечтать, но, по крайней мере, можно не опасаться насмешек. Безобразная женщина, напротив, оскорбление природе: несчастное, жалкое, презренное существо, само присутствие которого вызывает неловкость, тихие смешки и молча отведенные из жалости глаза. Безобразная! Пожалуй, самое ужасное слово во всем английском языке!
— Шарлотта, ты вовсе не безобразна, — ласково промолвила Анна. — Ты очень привлекательна. Я давно тебе об этом твержу.
— У тебя милое, славное и приятное лицо, на которое
— Вы говорите это только потому, что я ваша сестра.
— Я говорю это, потому что это правда, — отрезала Эмили. — В нашей семье нет роковых красавиц, ну и что с того?
— Тебе никогда не хотелось быть красивой? — спросила я.
— Я такая, какой сотворил меня Господь, — пожала плечами Эмили. — И не желаю быть другой.
— Когда мне приходят в голову подобные мысли, — заметила Анна, — я прогоняю их и забочусь о своей душе, стараюсь быть добрым человеком. Бога не волнует наш внешний вид.
— Его, может, и не волнует, в отличие от людей. Нас судят по внешнему виду и редко изменяют своему первому впечатлению. Когда я встретилась глазами с мистером Николлсом, он явно устыдился, однако это не извиняет его. Он несносный мужчина, и мистер Грант ничуть не лучше.
— Они не так уж плохи, — возразила Анна, когда мы встали и продолжили разбирать ее чемодан. — Взгляды, высказанные ими в отношении женщин — по крайней мере, те, что я слышала, — не слишком отличаются от взглядов папы или других моих знакомых мужчин, а также от взглядов ежедневных газет. Просто мужчин воспитывают в подобных стереотипах.
— То, что большинство мужчин — болваны, не оправдывает принадлежности этих двоих к большинству, — заявила я.
— Возможно, — согласилась Анна, — и все же повторюсь: ты, наверное, ослышалась, Шарлотта. Поверить не могу, что мистер Николлс был столь жесток. Мне кажется, ты нравишься ему.
— Нравлюсь? Не смеши меня. Мистеру Николлсу не нравлюсь ни я, ни женщины вообще. Он считает наш пол примитивным и безмозглым, подобно гнусу. По-моему, он ясно выразился.
Тем же вечером в половине девятого домочадцы собрались в кабинете папы на чтение молитвы. Отсутствовал только Бренуэлл, который давным-давно отказался принимать участие в любых религиозных мероприятиях. Когда в девять (как обычно, минута в минуту) папа завершил службу, Анна сухо сообщила новость о своем расставании с Торп-Грин.
— Не понимаю! — встревоженно воскликнул отец. — У тебя было прекрасное место и хороший для гувернантки доход. С тобой дурно обращались?
— Нет, папа, — тихо произнесла Анна.
— Так почему ты уехала?
— Я просто ощутила, что пора, — пояснила сестра.
— Ты, верно, лишилась рассудка!
Я разглядела на щеках Анны румянец, оставшийся тайной для отца с его слабым зрением. Выскочив из кабинета, папа, соблюдая ежевечерний ритуал, завел напольные часы из красного дерева, стоявшие посередине лестницы, и скрылся в своей спальне. Мы тоже начали готовиться ко сну. Эмили и слуги исчезли в своих комнатах, а я исполнилась решимости побеседовать с Анной.