Тайные грехи
Шрифт:
Фидлер пытался найти достойный ответ, но сумел лишь сказать:
– Кстати, по странному совпадению на следующей неделе моя жена отправляется в путешествие на «Титанике-2».
Мара вежливо улыбнулась и похлопала его ладонью по щеке.
– Приглашаю вас к себе на скромный вечер в следующую пятницу. Вы должны привести с собой Рут, я хотела бы с ней познакомиться.
У Рут Фидлер, весьма заурядной, но славной женщины тридцати лет, были короткие темные волосы и челка, острый носик и кожа, до сих пор сохранившая следы
Фидлер завел разговор о приглашении на вечер к Маре Тэйт, когда супруги уже готовились ко сну.
– Ни за что на свете я не согласилась бы упустить такую возможность, – отозвалась Рут из ванной, где чистила зубы.
Она прополоскала рот и вернулась в спальню, где Фидлер читал статью о предоперативном гипнозе.
– Она очень сексуальна? – спросила Рут, просовывая голову в вырез короткой ночной рубашки. – Я видела ее портреты в газетах – там она просто конфетка.
– Гм-м… фотографии льстят ей. Она фотогенична.
– Она сексуальна?
– Ну, для любителей такого типа женщин… думаю, да.
– А ты любитель такого типа?
Рут, скрестив ноги, сидела на постели рядом с мужем.
– Она очень привлекательна.
– И ты уже воспылал к ней недозволенной страстью, да, Макс?
«Сведи это к шутке, Макс, будь очень, очень осторожен. Ты не имеешь права испортить игру».
– Сегодня днем в смотровой я ее изнасиловал, – сказал он и заглянул под ночную рубашку Рут. – О, какое зрелище! Я вижу то, что обычно видит гинеколог, и чувствую себя таковым.
– Грязный старый развратник.
Рут изменила позу, немного отстранилась.
– Бэби, если тебе удастся сделать так, что эта штука станет твердой, я готов приступить к делу, как говорит Граучо. [18] Так чего же мы ждем?
Он отбросил журнал со статьей и приподнял покрывало.
Менее всего Макс хотел бы в эту ночь заниматься любовью со своей женой, потому что думал лишь о Маре Тэйт, но разговор их принял такой оборот, что он счел разумным не вызывать лишних подозрений и ринулся в бой.
18
Граучо Маркс – известный американский актер-комик.
Любовные объятия супругов трудно было бы назвать страстными, у Фидлера возникло странное ощущение, что они с Рут похожи на две заводные игрушки, приводимые в действие пружинами.
Когда все было кончено, он некоторое время лежал на ней, зная, что ей доставляет удовольствие эта близость после секса.
– Тебе было хорошо? – спросила она.
– Что? – не сразу понял Фидлер – в этот момент он представлял, что чувствовал бы после близости с Марой, что они достигли бы пика наслаждения одновременно и как это было бы восхитительно.
– Тебе было хорошо?
– О Боже! Словами такое выразить нельзя. У меня пальцы ног до сих пор сведены судорогой. А как ты?
– Хорошо, славно. Мне было приятно. Мне всегда приятна
Славно! Мара никогда не назвала бы секс таким прохладным словом.
Фидлер отодвинулся от жены и сел на постели.
– Пройдусь-ка в ванную.
Он прошлепал к унитазу и помочился. Вымыл руки и принялся изучать свое отражение в зеркале. Типичный недотепа, которому удается осуществить свои эротические фантазии и совершить супружескую измену только в мечтах или во сне.
– Что мне надеть на вечер? – спросила Рут.
– Разумеется, женский кондом. Это самое главное. Ведь все великосветские вечеринки всегда кончаются повальными оргиями.
– Это ничуть бы меня не удивило. И не думай, что я не догадываюсь, кто в таких случаях подает знак к началу оргии: уж конечно, Мара Тэйт невзначай теряет свои трусики.
– В самую точку, как говорят солдаты колониальных войск.
Фидлер украдкой взглянул в зеркало. Вне всякого сомнения, в выражении его лица появилось нечто сатанинское.
Глава 3
Вечер у Мары Тэйт считался полуофициальным. Женщины в большинстве своем были в платьях для коктейлей. Мужчины – в пиджаках и при галстуках, хотя кое-кто из них, судя по всему, представители рекламного бизнеса, явились в бархатных рубашках и галстуках «аскот», а один был в свитере под горло.
Рут выглядела по-домашнему и очень по-американски в своем клетчатом фланелевом платье цветов прерии: лиф с воротом-хомутом был украшен оборочками и перламутровыми пуговицами, юбка книзу расширялась и заканчивалась широкой оборкой, струившейся вокруг ног.
Мара, разумеется, превосходила всех красотой и изяществом туалета. Она надела сапфирового цвета платье из индийского шелка, переливавшееся и сверкавшее, как драгоценный камень, подбитое ярко-алым тюлем. При этом одно плечо оставалось обнаженным, на другом же красовался огромный бант. Хозяйка тепло приветствовала гостей.
– Рут, я с нетерпением ждала нашей встречи. Думаю, ваш муж рассказал вам, что я увлечена им?
Рут пожала плечами:
– Я к таким вещам уже привыкла. Это риск, связанный с его профессией.
– Да, верно, – улыбнулся Макс, поправляя узел своего вязаного галстука. – Я являюсь символическим образом отца. Поэтому все леди только и мечтают о том, чтобы я похлопал их по упитанным задикам, а потом усадил к себе на колени.
Глаза Мары, сейчас казавшиеся скорее синими, чем серыми, сверкнули, будто блик солнца на морской глади.
– Ах, в таком случае мне еще есть на что надеяться. Пойдемте, я представлю вас. Франсина, принеси, пожалуйста, поднос с напитками.
Как и следовало ожидать, едва гостям стало известно, что Фидлер – психиатр, вокруг него собралась группа любопытных. Он привык к этому и умел воздвигнуть преграду, уклониться от досужих вопросов, причем делал это весьма деликатно. Подкрепившись двумя бокалами скотча с содовой, Фидлер был склонен к снисходительности; к тому же душу его согревало ощущение собственной значимости.