Тайные тропы Бездны
Шрифт:
Поздним вечером, не дождавшись деток, мамки ринулись в школу, выручать своих чадушек: может, тех взрослые пацаны принудили совершать такую грязную работу, тогда мы сейчас разберёмся, выведем этих, прости господи, педагогов на чистую воду, почему те не уследили творимый беспредел и всех накажем. Мы письмо в область напишем, коллективное. Но чадушки, скривив губы в оскале, наотрез отказались покидать фронт работы, всеми четырьмя лапками вцепившись в грязные тряпки. Мамки, пребывая в культурном шоке, согласились помогать своим деткам, раз тех посетила такая выдающаяся идея, как вымыть школьный туалет. Куда там, детки вопили, что только сами они должны всё сделать, иначе это не подвиг случится, а фигня какая-то, а фигня не считается. В результате совместных воплей и угроз во всём разобраться раз и навсегда, стороны пришли к консенсусу: детки продолжают мыть туалет, а мамки приносят к дверям туалета побелку и краску, можно и перекусить принести, но немного, ибо время утекает
Работа по чистке туалета завершилась только под утро. На объекте свершения трудового подвига всё сияло стерильной чистотой, как в операционной знаменитой клиники. Потолки издавали запах свежей побелки, а деревянные детали тщательно перекрашены белой эмалью. Даже табличка висела «Окрашено» чтобы кто-нибудь не влез в свежую краску. Объект сиял чистотой. Даже муха на нём пока ещё не надумала размножаться. Вся школа гудела от такого события и считала своим долгом осмотреть отремонтированный туалет: туда ходили как на экскурсию в музей. Общественное мнение посчитало, что это действительно трудовой подвиг. Герои, правда, пребывали в предобморочном состоянии и скалились на всех своей кривой улыбкой. Через день туалет официально начал выполнять свои функции, и почти сразу же произошло ЧП. Федя и Сеня поймали мелкого пакостника из шестого класса Прокопенко Сашку, который, сняв один кроссовок, уже приноравливался его грязную подошву припечатать к такому белому потолку. За попытку совершить злостное деяние Сашку нещадно били оба парня. На Сашке они выместили всю накопившуюся злобу за ночь, проведённую в клятом туалете, а этот маленький гадёныш хотел всю работу испохабить. Считай, в душу хотел плюнуть Феде и Сене. Сашка орал и грозился всеми карами, но почему-то не нашёл понимания даже у своих друзей.
— Я корешей со своей улицы приведу, — размазывая кровь, текущую из разбитого носа, орал Сашка. — Мы вас уроем, мойщики сортиров. Чуманисты, в натуре, туалетные утята.
— И чего орём, а драки нет, — внезапно в толпе возбуждённых ребят появился учитель математики. — А, так драка уже произошла! И кто кого? И за что? За кроссовок? Ого, да это повод всей школе передраться, вместе с учителями.
Толпа ребят, до этого с любопытством следящая за дракой, мгновенно рассосалась. Остались только хмурые Сеня, Федя и демонстративно вытиравший кровь Сашка. У мелкого горели глаза, и он продолжал нести всякую околесицу, типа всех достанет и больно сексуально обидит.
— Тяжёлый случай, — высказался учитель. — Так, говоришь, любишь причинять боль ближним. Твою идею с обувью и потолком, тоже можно считать креативной. Однако, переборщили вы, молодой человек, с креативом. Это значит, что вы творческая личность, как ваш тёзка Александр Сергеевич Пушкин. Жил когда-то такой поэт. Погиб он во цвете лет: в феврале, 10 числа 1837 года. Как и полагается афророссиянину, нигде не работал, писал реп и сказки. Погиб в перестрелке. Трудно, конечно, живётся творческим людям: их никто при жизни не понимает, да и жизнь у них короткая, помирают они от нервов, или их кто-то пришибает. Ага, все болезни от нервов, только… некоторые болезни, хм, от удовольствия. Я хоть и не врач, но вижу, что у тебя Прокопенко уже с нервишками проблемы, а это, товарищ ученик, дело плохое. Хрясь и всё: ходи тогда весь перекошенный и трясись.
У Феди и Семёна округлились от такой картины глаза. Кажется, и до мелкого пакостника дошла мысль, что происходит, что-то не то. Ведь об этом учителе поговаривали, что злой он, аки чёрт, а злопамятный — ужас какой.
— Итак, подводим итог, — продолжил говорить учитель, прекративший говорить Сашке «вы» и перешедший на «ты». — Имеем выбор: либо продолжаем конфликт и рискуем заполучить нервную болезнь, либо расходимся краями. Твой выбор?
Тут Сашку окончательно проняло: он понял, что наговорил старшим пацанам много чего нехорошего в запале, поэтому он буркнул, что к Феде и Сене претензий не имеет. Забыли. Ведь все свои, чего собачиться.
— Вот и ладно, — улыбнулся учитель, махнув рукой, чтобы Федя и Сеня топали на урок.
За ними хотел слинять и Сашка, но не тут-то было.
— А с вами, молодой человек, я бы хотел поговорить о креативности, то есть о творческих порывах души, которые у вас присутствуют в избытке. Что сказал ваш тёзка Александр Сергеевич? Он так и сказал: «Души прекрасные порывы!», или это не он сказал… но не важно. Вот я и думаю, молодой человек, зачем вам нужны всякие нервные болезни?
Сашка не знал, что и сказать, да и внезапный
— А я знаю как, — словно прочитав его мысли, подмигнул учитель. — Всё очень просто: нервы хорошо лечатся работой: желательно тупой и однообразной. Вы понимаете, куда я клоню?
Сашка не понимал, он только понимал, что сейчас произойдёт страшное.
— Так я намекну, — радостно сообщил учитель. — Ведь что мы имеем на этом этаже школы. А мы имеем на этом этаже два туалета: мужской и женский. Мужской чистый и блестит, как у кота глаза, а мимо женского противно и пройти. Где симметрия? Разве это правильно? Вот я с вами в этом плане согласен полностью, это не правильно. Значит, кто-то должен совершить трудовой подвиг. После уроков начнёт совершать и к нулю часов закончит.
— С Божьей помощью, конечно. Ведь, как говорил один из древних мудрецов: «Плоть слаба, дух животворит», — вздохнул учитель. — А иначе нервный срыв, а оно нам надо такое счастье. Правила свершения трудового подвига можете узнать у Феди и Сени, раз вы опять с ними друзья… или у Фролова. Ребята расскажут, как надо совершать подвиги.
К концу учебного дня вся школа обсуждала решение пакостного Сашки Прокопенко совершить трудовой подвиг: делались ставки, справится тот или нет. Большинство сходилось во мнении, что не справится, ведь он один, а сортир такой вонючий. Девки засранки постарались. Скорее всего, сдохнет там Сашка, как пить дать сдохнет. Федя с Сеней не подвели: они подробно, в деталях, рассказали Сашке, что его ждёт. Красок не жалели, этим чуть не довели Сашку до нервного срыва досрочно. Ребята даже не забыли Сашке процитировать Энгельса, который сказал, что труд облагораживает человека, особенно, когда он чистит грязные унитазы. Сашка хотел бы ходить по посёлку и не облагороженным трудом, но куда деться от судьбы-злодейки. Он со страхом глядел на фронт работ, но, как говорится: «Страху в глаза гляди, не смигни, а смигнешь — пропадёшь». Глаза боятся, а руки делают.
Алла Леонидовна к началу третьей четверти чуть перевела дух. Самое главное, что учительский коллектив пока уцелел, никто шею себе не свернул, в психушку не попал, даже бабушка Мамошина исправно ходила на уроки и довольно бодро их проводила. И откуда силы взялись у бабульки. Коллектив укрепился двумя молодыми педагогами: новой физичкой и информатичкой. Кроме того закрыли, наконец, ставку заместителя директора по воспитательной работе, а то дураков не находилось идти на такую работу. На эту должность пришла нормальная тётка средних лет, с философским складом ума. Она приезжала на работу на своей малютке Дэу и благополучно влилась в коллектив.
Аллу Лонидовну перестало напрягать, что школа, как числилась, так и осталась ходить в ШНОРах. К этому явлению у директрисы выработался иммунитет: главное, что сама школа пока ещё функционирует. У Аллы Леонидовны повысилась «толстокожесть» и даже появился слегка отчаянный пофигизм. Сейчас она уже с философской отрешённостью принимала различные комиссии, не бледнела, как раньше и не стелилась перед членами комиссий. Она поняла одну закономерность: надо так организовать движение проверяющих по школе, чтобы они обязательно пересеклись с учителем математики. И плевать, что представляли собой комиссии, из каких министерств и ведомств: из министерства просвещения или из пожарной охраны. Да хоть из спортлото. Директрисе как-то всё равно: главное чтобы комиссия столкнулась нос к носу с Никодимом Викторовичем. Тогда получалась какая-то похабщина, а не нормальная работа комиссии. Как-то так получалось, что самая грозная комиссия через пару минут общения с математиком начинала идти поперёк борозды, а члены комиссии становились с ним лучшими друзьями. Прямо не разлей вода. Типа: дружба, водка, селёдка, балалайка. Почему-то комиссии в полном составе, вместе с обретённым другом в лице Никодима Викторовича, приходила в голову мысль, что не мешало бы закрепить дружбу в ресторане. Продолжить, так сказать, дружеское общение за обильным столом местного ресторана, где для Никодима Викторовича навечно забронирован личный кабинет. В этом отдельном кабинете члены комиссии самого разного ранга, упивались до изумления. Тела членов комиссии, мужские и женские, приходилось нести на руках в местную частную гостиницу, так как речь уже не шла о том, чтобы народ уехал домой в таком непотребном виде. Впрочем, шофёр комиссии, ежели такой имелся, тоже оказывался не дураком выпить и закусить. В роли переносчиков упившихся тел уважаемых членов комиссий выступали завхоз, безотказный трудовик и новая замдиректора по воспитательной работе, это если её саму не приходилось нести на себе. Труднее всего, по моральным мотивам, приходилось заместителю директора по воспитательной работе: она очень боялась, что дети увидят её в компании упившихся личностей, а как тогда воспитывать детей, на каком примере, если сами такие и совсем не имеем гражданскую совесть! Дети вечером ещё не спят, они шастают по посёлку, всё видят и на ус мотают. А видят они сплошное позорище.