Тайные тропы

Брянцев Георгий Михайлович

Самый молодой и самый высокий, в засаленной тужурке поверх шерстяного свитера и таких же засаленных спортивных брюках, заправленных в сапоги, был неимоверно худ. Казалось, он только что поднялся с постели после долгой, изнурительной болезни. Огромные глаза неестественно ярко блестели. Он приметил последнего из сидящих на длинной скамье в ожидании приема и внимательно следил, чтобы никто не прошел вне очереди.

На третьем посетителе было основательно потертое кожаное пальто, на ногах — новые хромовые сапоги. Фетровая, синего цвета шляпа натянута до самых ушей. Добродушный

на вид, он с любопытством разглядывал окружающих, и казалось, что его лицо вот-вот ни с того ни с сего расплывется в улыбке.

Бургомистр, видимо, торопился — в его кабинете никто не задерживался более чем на две-три минуты. Вот вышла оттуда, всхлипывая и держа платок у глаз, пожилая женщина, и трое посетителей торопливо вошли в кабинет.

— Почему сразу все? — строго спросил бургомистр.

Он сидел за огромным столом, откинувшись на высокую спинку кресла. Тонкий, совершенно прямой пробор делил его голову на две равные части. Серо-зеленые глаза с прищуром смотрели в упор, не мигая.

— Мы все по одному делу, — ответил самый высокий, теребя в руках мохнатый заячий треух.

— Так, слушаю… — Серо-зеленые глаза стали совсем маленькими.

— Покорнейше просим, господин бургомистр, вашего разрешения сдать нам в аренду подвал под сгоревшим домом по Садовой, номер сорок два. Вот… — И высокий подал лист бумаги.

— Это… — Бургомистр закрыл один глаз и посмотрел в потолок, что-то вспоминая. — Это насчет пекарни?

— Совершенно справедливо. Пекарню хотим соорудить, вроде как компаньоны…

— А справитесь? — Бургомистр взял поданное заявление и, отдалив его от себя на расстояние вытянутой руки, стал читать.

Посетители молчали.

— Справитесь? — повторил бургомистр.

— Нас трое, а потом, может, еще прибавится.

— Кто из вас Тризна?

— Я! — отозвался высокий.

— Пекарь по профессии?

— Да. Шесть лет на хлебозаводе работал.

— А я Курдюмов. — Старик в поддевке вышел вперед. — Вы знаете меня?

— Откуда мне вас знать! — брезгливо поморщился бургомистр. — Тут вот говорится, что вы раньше на Кавказе кондитерскую держали.

— Точно, точно, держал, и сейчас неплохо бы…

— Ладно! — резко прервал бургомистр. — Третий! Вы — Швидков?

— Да, я.

— Предприимчивые люди нам нужны. Если вы построите пекарню и хорошую печь, мы вам окажем поддержку. — Он размашистым почерком наложил резолюцию и встал. — Идите!

Юргенс подошел к окну, раздвинул занавески и внимательно посмотрел на противоположную сторону улицы. Там стоял остов двухэтажного, когда-то красивого кирпичного дома, уничтоженного огнем. Крыша, переборки — все сгорело. Сохранились только эмалевая дощечка с надписью: «Садовая, 42», и железобетонное основание, отделяющее подвальное помещение от первого этажа.

Вот уже который день сряду у дома и во дворе хлопотали какие-то люди. Завозили кирпич, глину, доски, аккуратные березовые и дубовые поленья…

Юргенс постоял у окна несколько минут, пожал плечами и, подойдя к телефону, набрал номер.

— Эдуард?

— Да.

— Это я, Юргенс.

— Слушаю.

— Что

за строительство начинается против моего дома?

— Против твоего? На Садовой?

— Да-да, на Садовой, сорок два.

— Обыкновенное строительство. Можешь не волноваться.

— А все же?

— Пекарню будут строить в подвале.

— Это дело далекого будущего?

— Пожалуй, нет. Тут частная инициатива.

— Строители подозрений не внушают?

— С какой стороны?

— Так… вообще…

— Как будто нет.

— Ну, вот и все.

— Пожалуйста.

Юргенс положил трубку и вновь подошел к окну. Высокий парень в грязном пиджаке и спортивных брюках разгружал подводу. Он быстро сбрасывал кирпичи, покрытые засохшим известковым раствором. В одном из черных провалов подвального окна появился кусок кровельной жести с маленьким круглым отверстием. Через минуту из него вылезла железная труба. Второе окно закрыли изнутри фанерой. Высокий парень разгрузил подводу, уселся на передок и, дернув вожжами, выехал со двора.

В доме под номером сорок два по Садовой улице кипела работа. В подвале неутомимо трудились три человека. День здесь начинался с рассвета и кончался поздно ночью. Старик Курдюмов уже сложил печь, оставалось лишь вывести трубу. Было готово и корыто для теста. Недоставало только стеллажей, столов, форм. Пол очистили, вымели. Навесили три двери с прочными замками. На потолке закрепили две «летучие мыши», освещающие небольшой подвал.

Сегодня будущие пекари собрались раньше обычного. Тризна закрыл изнутри двери и объявил:

— Ну, пошли!

Он взял фонарь и направился в дальний угол подвала.

За ним двинулись Курдюмов и Швидков, неся маленькие ломики и саперные лопаты.

Деревянное творило [2] было хорошо замаскировано землей и различным мусором. Тризна осторожно снял вершковый слой земли и поднял творило за кольцо.

Дохнуло сырым холодом. Тризна смело опустился в лаз и, став прочно на ноги, потребовал фонарь. За ним последовал Швидков. Курдюмов остался снаружи. В его обязанность входило охранять вход. При малейшем намеке на опасность он обязан был опустить творило и засыпать его землей.

2

Творило — подъемная дверь.

Тоннель имел в высоту не более метра, а в ширину едва достигал пятидесяти сантиметров. Лишь в двух местах — в середине и в конце — он расширялся и давал человеку возможность сесть, а если надо, то и встать во весь рост. Отсюда в разные стороны шли три лаза.

Вчера ночью здесь пришлось много поработать. Тризна и Швидков тщательно расчистили тоннель в том месте, где он проходил через прочный каменный фундамент дома Юргенса. Проход надо было прорыть бесшумно, чтобы звуки не дошли до жильцов дома, и друзья, сбивая руки в кровь, часами выдирали скованные цементом куски бутового камня, прежде чем добрались до небольшого подполья дома.