Тайные знаки
Шрифт:
— А ведь несправедливо, если всех судить по одному закону. Люди-то разные… Вот бывают добрые люди. Они всем бабки налево-направо, да? А знаешь, почему? Никакие они не добрые. Просто они знают, что наколотят еще — и не жалко. А если человек без особых талантов и живет еле-еле, то как он будет щедрым? Он и на себя-то заработать с трудом.
— Это где ты видела таких людей, чтобы бабки налево-направо?! — удивился Лео. — Может, у вас в России?! Здесь такого не бывает. Французы жадные. Но это и правильно. Кто свой сантим не ценит, тот и чужой просрет. А вы русские — чокнутые.
— Наверно, — кивнула Марго. — Но ты не представляешь, какая в России тоска. У нас лето иногда такое, как у вас зима. А деревьев таких вообще нет. Блин! Тут как в Крыму! Я тут просто как в раю себя чувствую. А там… И если еще не искать Истину, а что там вообще тогда делать? Убить кого-нибудь? Или себя? Или нажраться так, чтобы потом три дня мучаться, а когда бодун пройдет, обрадоваться, что он прошел.
Кошу передернуло.
— Ну а кто вам, русским, виноват?! — удивился Лео. — У нас своих проблем тоже хватает…
— Виноват? Я тоже думала, что мы сами мудаки. А когда сюда приехала — поняла всю правду. Вот прикинь Лео, ты бы девять месяцев в году работал бы только на отопление? А?
— Ну это так, — согласился муж Ау и протянул Коше фляжку. — На! Выпей. Хотя вы все равно — дикие! Деревенщина. Не обижайся — это правда. Почти такие же дикие, как турки или арабы.
Марго снова сделала вид, что выпила.
— Ты, наверное, прав. И мне следовало бы защищать нас, но мы и сами про себя так думаем. Мне кажется, все русские только и мечтают, как бы украсть столько денег, чтобы свинтить оттуда навсегда. Украсть, потому что заработать невозможно… Жить у нас в России никто не хочет. Вот что. Ладно! Извини, Лео! Что-то меня пробило! У вас так не принято. Но я уже несколько дней молчала… Пробило поболтать. Дефицит общения.
— Да ничего. Поболтай. Я тебя за этим и позвал!
Подошла Бонни и ткнула палкой в колени Коши, приглашая поиграть. Марго выдернула палку из пасти овчарки и швырнула подальше. Обе собаки вприпрыжку поскакали вслед.
— А еще вот что, — сказала Марго, щурясь на ветерке. — Мог бы быть такой преступник, который убивает из сострадания?
— Эвтаназия, что ли? — спросил Лео.
— Нет, — поморщилась Марго.
— А как?
— А так. — Марго патетически взмахнула рукой. — Эстет! Вот я вижу иногда красивую девушку и думаю: «Боже! Она же станет страшной, как черт, через пару лет!» Ну и прохожу мимо себе, а вот кто-то не пройдет. И вот идет некий придурок, видит красивую девушку и решает ее спасти. От старости. Потому что ему так непереносимо больно, от того, что ее красота завянет, что он подкарауливает и убивает ее. Чтобы красота не испортилась. Роман тут не напишешь — все уже собственно и рассказано, а вот заметку в «пипл»…
— А труп? — заинтересовался Лео.
— Труп?… — Марго задумалась. — А труп бальзамирует. И в подвале у него коллекция мумий. И он ходит туда любоваться… Фу! Не слушай меня.
— Почему же? — Лео поднял брови. — Сюжет достойный Голливуда. И моей газеты. Если главный не зарубит, я попробую протолкнуть. Твои двадцать процентов у тебя в кармане! Выпьешь еще?
— Ладно… — Марго
— Приятных впечатлений, — улыбнулся Лео. — А вот и Аурелия.
Марго оглянулась. В калитку действительно входила Ау. Собаки понеслись к ней навстречу.
— Привет! — сказала жена Лео, подойдя к скамейке. — Что делаете? Лео. Ты опять пьешь свой дурацкий коньяк.
— Да! Пью мой дурацкий коньяк! А тебе-то что?
— Ну вы посмотрите на него! Марго! — она повернулась к Коше. — Можешь себе представить? Этот придурок нажрался две недели назад и привел в дом какого-то бомжа. Я прихожу в дом, а дом пахнет, как конюшня!
— Ну перестань, Аурелия, — возмутился Лео. — Эти несчастные тоже должны иметь возможность помыться!
— Да! Но он украл твои брюки! И… мои часы.
— Все равно они были старые! — отмахнулся Лео.
Марго наклонилась и хотела подобрать мяч, но Аурелия остановила ее.
— Не трогай, — поморщилась та. — Пусть он лежит, где лежит. Это память.
— Ну ладно… — Марго пожала плечами и сделала шаг в сторону калитки. — Пока.
— Уходишь? — оглянулась Аурелия.
— Да.
Какой к черту «Палисадник»? Уроды!
Репеич позвонил Катьке и сказал адрес Юлика. Катька прикатила на Проспект Мира в какую-то непомерно-пятикомнатную квартиру, где уже бродили потерянные музыканты. Дверь Катьке открыл один из танцоров.
— Привет! — сказал он и добавил, дождавшись, когда Стрельцова разуется. — Там такие ужасные люди! На кухне. Они курят какое-то говно жуткое. Ты не можешь попросить их вывалиться на лестницу с этим говном. Мне так неудобно. Юлик просто в шоке. Как Репеич мог взять таких мудаков?
— Блин! — ругнулась Катька. — Нашли бы сами! Взяли бы девок! Они «Яву» не курят!
— Ой! Ладно! Не дури! — поморщился танцор. — Репеич набирал! Это еще Бамбук не разобрался. Он его на хрен выгонит. И Репеича тоже.
— А мне-то что? — удивилась Стрельцова. — Мне-то на Репеича с прибором…
— Ну, Стрельцова! Они весь аппартамент провоняли! Черт бы побрал этих однояйцевых! Ты — сильная женщина! Я верю, что ты сможешь! Ну?
— Блин! Вот достал!
Катька ради прокола прошла в кухню. Басист выглядел в цветочно-розовом интерьере, как кусок говна среди анютиных глазок. Из его рта струился желтый ядовитый дым «Явы».
— Привет! Чо за говно куришь?
— Чо-чо, хрен через башка! — просипел зашуганно басюк. — Чо там эти делают? Скоро? Я без Репеича боюсь туда идти!
Появился гитарист. Тряханул нечесанной гривой. Лабухи как-то поморщились друг другу, и ударили рука об руку. Из кармана басюка появилась мятая пачка.
— На. Покури! А то чо-т я себя как в говне чувствую…
— А ты и есть в говне. В шоколаде, гля!
— А повонючее вы не могли найти? — начала Стрельцова неловко.
— Да я б их, гля, вообще газом, если бы можно было, гля! — поджал тонкие губы гитарист и поискал глазами куда плюнуть. Гля! Даже плюнуть некуда! Ежкин потрох!