Тайный брак 2
Шрифт:
– Знаю, виноват. Но, повторись вчерашний вечер - снова поступил бы так же. Погоди, дай договорю!
– остановил порыв своей юной жены, которая явно собиралась перебить его на полуслове.
– Все, чего я желал - спрятать от мятежников, уберечь тебя, Лейса! Тебя и наше дитя, живущее в твоем чреве…
– И для этого подкрался ко мне, спящей, вместе с кем-то из магов Дня и подло, втихаря, не спрашивая согласия, лишил меня огромного куска памяти?!
– Синеглазка все же не стерпела, прервала его покаянную речь.
– А просто попросить, убедить, да приказать, в конце-то концов?! Думаешь, я посмела
Эйлерт покачал головой:
– А ты правда послушалась бы, зная, что твои боевые подруги пойдут на площадь вместе с королем и наследником, встанут за нашими спинами, чтобы прикрывать их, и будут рисковать жизнью? Согласилась бы сидеть в одном из храмов в неведении, ни во что не вмешиваясь?
– Можно подумать, оттого, что ты лишил меня части воспоминаний, стало лучше!
Лейса схватила расписной глиняный кубок, отпила из него воды, резко опустила его обратно на стол. Кубок раскололся. Вода выплеснулась на скатерть. Это заставило Синеглазку поумерить пыл.
– У меня с утра кружилась голова. Все происходящее казалось неправильным. Хотелось куда-то бежать, но я не понимала, где я и куда меня тянет, - пожаловалась она.
– А меня еще и заперли! Без объяснений, словно пленницу!
– Это была ошибка. Глава храма не должен был оставлять тебя одну взаперти, - поспешил согласиться Эйлерт.
– Не знаю, чем он думал…
– Явно не головой! Иначе сообразил бы, что мага Ночи никакие замки не остановят! И вообще… - Анналейса запнулась.
Эйлерт тоже молчал: все, что мог сказать в свое оправдание - он уже сказал. Теперь же стоял, чуть сгорбившись под градом упреков, и гадал, какая его ждет расплата.
Анналейса же задумалась о другом
– Говоришь, девушки из моей четверки были с вами на площади?
– переспросила она.
– Были.
– Тогда как вышло, что я их там не застала?
– озадачилась Лейса.
– Они прибежали из дворца вместе со стражами, когда я нечаянно сняла с дверей и окон запирающее заклятье!
– Еще до того, как появилось завихрение и породило монстров, - Эйлерт сглотнул, когда перед его глазами вновь предстала картина того, как одна из гидр заглатывает в свое зубастое нутро нэйту Валкасту, - твоих подруг с помощью внушения взял под контроль маг-маршал Столт и чуть было не вынудил их ударить королю в спину. Мне пришлось накинуть на девушек заклятие паралича и переправить их во дворец дорогой Ночи.
– Получается, если бы с вами пошла я, - начала рассуждать вслух Анналейса, - то оказалось бы и под внушением, и под параличом?
– Боюсь, все так.
– Эйлерт невольно скривился, выдавая боль, которая охватила его - так же, как тогда, когда он увидел лежащее на холодных камнях трибуны тело нэйты Кэриты.
– Брр!
– Синеглазка поежилась.
– А знаешь, все к лучшему сложилось. Мы живы - ты и я, и мы победили!
– Так ты больше не злишься на меня?
– Эйлерт не спешил верить удаче, которая вдруг решила ему подмигнуть.
И был прав.
– Злюсь!
– снова разгорячилась Лейса.
– Я не желаю, чтобы в мою память вмешивались без моего согласия! Это… подло! Так делают враги, а не любящие люди!
– Хочешь сказать, ты сомневаешься в моей любви?
– В груди у Эйлерта
22. Анналейса
Что знала она про любовь? Ни много ни мало - как все. Видела, как любили друг друга отец и мать, и для себя хотела того же. Но между тем понимала: одной любви для счастья недостаточно. Может, аристократам и позволительно думать только о влечении, отдаваться на волю чувств. Простым людям следует рассчитывать, как молодая семья выживать будет, на что хозяйство вести, детей поднимать.
С детства она готовилась к тому, что жениха ей выбирать если и позволят, то из определенного круга, из числа мастеровых. Будут смотреть, чтобы и сам работник был отменный, и из семейства зажиточного. Однако все пошло не так. Родителей не стало слишком рано: Лейса заневеститься не успела. Опекун же с замужеством не торопил - считал, что разумная и серьезная названая дочь сама решит, когда ей время настанет.
Анналейса тоже не спешила. Не хотела, чтобы новоиспеченный муж смотрел на её младшую сестру и няню как на обузу. Да и сердечко молчало, не ёкало, не пустилось вскачь ни разу - сколько ни танцевала она с парнями на празднике весеннего равноденствия, сколько ни прыгала через костер в ночь, когда зацветал в шарсольских лесах цветок любви - ферн.
Впервые всколыхнулось в ней женское, томно-сладкое, как раз когда незнакомый маг-боевик своего коня остановил, заглянул ей в глаза, послал ласковую усмешку… Дальше все закрутилось-завертелось, события понеслись одно за другим, не давая времени выдохнуть, подумать, разобраться в себе.
И вот теперь муж, которого она почти не знает, стоит, смотрит на нее потемневшими до черноты глазами. Столько всего в них читается! Усталость, горечь потерь. Серьезность - такая, которой раньше не было. А еще знакомое - тоскливое, безмолвно-обреченное. Только раньше Эйлерт остаться в живых не ожидал, а теперь будто отчаялся, разуверился, что счастье для него возможно.
Анналейса осознала, что упрек ее прозвучал несправедливо. Поспешила исправиться.
– Прости, Эйлерт! Я не то хотела сказать! Не сомневаюсь я в тебе, просто пытаюсь объяснить, что с тем, кого любишь, не надо поступать так, будто он тебе вражина проклятая или игрушка на ниточках!
– Она распалилась, вскочила со стула. Сделала пару шагов навстречу мужу, протянула руку, желая примириться.
Муж ее руку не принял, не пожал. Наоборот, отодвинулся, замкнулся еще больше.
– Ты не ответила, - напомнил глухим голосом.
Анналейса и хотела бы ответить, вот только не знала - как.
– Я тебе верной и преданной женой всегда буду, - произнесла, начиная растерянно теребить поясок своего платья.
– Брачные клятвы для меня святы.
– Я не о том спрашиваю, - продолжал стоять на своем Эйлерт.
– Хочу уяснить для себя раз и навсегда: стоит ли мне надеяться, что однажды сердце моей королевы растает, и она подарит мне не только свою верность, но еще и тепло, нежность и ласку?