Тайный брак
Шрифт:
— Не узнал, — повторила Панова с испугом.
— Стало быть, это не наша карета, — воскликнул ее брат. — Ваши люди всех наших людей знают, — прибавил он, дергая за сонетку, висевшую над диваном, и приказал явившемуся на зов лакею: — Сейчас послать узнать, приехала ли домой Людмила Алексеевна. На моих дрожках съездить, живо!
— Неужели Лабинин? — робко произнесла Панова, когда лакей выбежал исполнять приказание.
— Минут через двадцать узнаем, — угрюмо ответил ей брат. — А муж твой где?
— Там, у князя. Хотел вернуться, когда Людмилу привезут.
Она не договорила и стала прислушиваться к шуму, поднявшемуся в зале.
— Андрей Романович! — сказал Дымов, подбегая к двери, чтобы скорее узнать причину суеты,
Сестра последовала за ним, а навстречу им уже бежал маленькими шажками коротенький человечек, со смешным, невзрачным лицом, в великолепном придворном одеянии и огромном напудренном парике.
— Скандал и конфуз! Скандал и конфуз! Полное фиаско! Непоправимый дезастр!.. [3] Что вы наделали! Что вы надедали! В какое положение вы меня поставили! Я готов был сквозь землю провалиться! Понимаете ли вы? Ведь я теперь глаз не могу князю показать, он мне этого никогда не простит, никогда! Я его знаю! — пищал он тонким, крикливым голоском, приправляя свою речь энергичной жестикуляцией.
3
Несчастье.
— Мы не виноваты, это — маменька: она прислала за Людмилой карету раньше, чем приехала та, что была послана из Таврического, — пыталась оправдаться Елизавета Алексеевна.
— Роковая мезавантюра! [4] — поднимая руки к небу, воскликнул ее супруг. — Сами боги против нас!
— Князь очень недоволен неудачей? — сдержанно спросил его Лев Алексеевич. — Что он сказал?
Панов опешил от хладнокровного тона, которым был предложен ему вопрос, и, прежде чем ответить на него, откинулся назад, выставив вперед ногу, обутую в розовый шелковый чулок и в открытый башмак.
4
Неприятность.
— Он не разгневался, хуже того — он расхохотался, назвал меня дураком и поехал, невзирая на поздний час, в Эрмитаж, — наконец произнес он, выпячивая нижнюю губу.
Затем, вынув из камзола золотую табакерку, он раскрыл ее и засунул в нос щепотку табака, после чего прибавил, глядя в упор на брата жены:
— Вы понимаете, братец, как это прискорбно?
— Ничего не понимаю! Что это значит? — воскликнула Елизавета Алексеевна.
— Это значит, что надо как можно скорее повидать Плавутина и заставить его сделать предложение Людмиле, пока в городе еще ничего не известно, — сказал ее брат.
— Если только ее привезли домой, — подхватила Панова.
— Да, черти и дьяволы, если только не поздно! — крикнул Дымов, ударив по столу с такой силой, что стоявший на нем сервиз задребезжал.
— Что это значит? — спросил Панов, обращаясь к жене.
Но в дверях появился лакей с докладом, что посланный в дом старых господ вернулся, и Лев Алексеевич, приказав знаком сестре молчать, так порывисто надвинулся на слугу, что заставил его отступить.
— Барышня дома, — поспешил сообщить ему последний.
Лицо молодого человека прояснилось.
— Хорошо, ступай! Да скажи там моему Илюшке, чтобы от крыльца не отъезжал.
— Что все это значит? — повторил между тем свой вопрос Панов.
— Это значит, что я сейчас увижу Плавутина и посоветую ему завтра же приехать к отцу, чтобы просить руки сестры, — ответил Лев Алексеевич, успокаивая взглядом сестру, и, ни с кем не прощаясь, поспешно уехал.
X
В тот вечер во дворце замечали, что императрица чем-то взволнована и беспрестанно подзывает к себе то одного, то другого из своих приближенных, чтобы о чем-то шепотом спросить.
Вечер в Эрмитаже шел своим заведенным
С приездом почти каждого нового лица по ярко освещенным залам, наполненным блестящей публикой, распространялись новые слухи о том, что младшая дочь Дымова уже находится в объятиях своего высокопоставленного обожателя; об этом говорили как о совершившемся событии, и если еще спорили о чем-нибудь, то разве лишь о том, что из этого произойдет. Одни уверяли, что Людмилу ожидает судьба всех мимолетных увлечений, и называли молодых людей, готовящихся воспользоваться удобным случаем сделать через нее карьеру, другие держались мнения, что на этот раз увлечение князя — не простая амуретка [5] , а много серьезнее, и слова «тайный брак» все чаще — и чаще вращались среди сплетен и пересудов. Кто первый пустил в ход эти слова — никто не сумел бы сказать, но все были убеждены, что непременно следует ожидать развязки интересной авантюры.
5
Возлюбленная.
По-видимому, это убеждение разделяла и императрица: ее волнение усиливалось по мере того, как вечер близился к концу. Ей были известны все подробности нового романа ее друга, она знала и о встречах князя Потемкина с Людмилой во время утренних прогулок последней с братом, а также об отвращении, выказываемом молодой девушкой к князю. В тот день за первым утренним туалетом ей рассказали много интересных подробностей о приготовлениях во дворце светлейшего к приему давно ожидаемой гостьи, которая должна была приехать на ужин, а затем… О том, что должно было произойти потом, толковали разно: кто слышал, что для нового предмета князя производятся деятельные приготовления в одном из его пригородных домов, другие знали «из вернейших источников», что князь приказал держать наготове один из своих лучших дорожных дормезов и сам пересматривал мелкие принадлежности экипажа: подушки, несессеры, погребцы, чтобы удостоверится, что путешественница будет пользоваться всеми удобствами во время долгого пути. Называли и людей, которым он поручил сопровождать ее, и прочее, и прочее.
Очевидно, государыня припоминала все эти россказни, выслушивая с приветливой улыбкой произведения любимых своих пиитов и расспрашивая о заграничных новостях приезжих гостей, но те, которым до тонкости были известны все оттенки ее физиономии, не могли не подметить, что ее улыбка была натянута, а взгляд рассеян. От посвященных в дворцовые тайны не ускользнуло также и внимание государыни к тем, которые, так или иначе, близко стояли к семье сенатора Дымова. Она подозвала одного из поклонников Людмилы и шутливо спросила, как идут его сердечные дела, а на его уклончивый ответ заметила, что вкус его она одобряет и желает ему счастья. Милостиво расспрашивала она мужа старшей сестры Людмилы про здоровье его жены и выразила надежду в скором времени увидеться с обеими сестрами на балу во дворце. Андрей Романович, слегка озадаченный непредвиденным отличием, кланялся и благодарил, не замечая двусмысленных улыбок, которыми присутствующие обменивались за его спиной.