Тайный гость

Перепечина Яна

– Самородок! Просто Ломоносов с косичками!

Неплохо обстояли дела и с другими предметами. Подтянуть математику, в которой Арина была не слишком сильна, помогала бывший инженер Надежда Фёдоровна. Хуже всего было с физкультурой. Потому что заниматься с дочерью спортом втайне от Венцеслава и его шпионов было почти невозможно. И физически укреплять дочь Арина могла только при помощи долгих походов в лес по грибы и ягоды. Ни плавать, ни бегать, ни прыгать никому из девочек, живущих в Братстве, Венцеслав не позволял. Его родная дочь не была исключением. Но проблемы с физической подготовкой не стали препятствием, и Миру приняли в школу неподалёку от их нового дома.

Сама

Арина поначалу просто не знала, как быть с работой. Одиннадцать лет она жила вдали от цивилизации, жизнь её была почти ничем не отличима от жизни какой-нибудь крестьянки шестнадцатого или любого другого, вплоть до двадцатого, века. И вот теперь она оказалась в веке аж двадцать первом. И ей было тяжело, очень тяжело. И ещё очень страшно. В отличие от дочерей она помнила жизнь в городе, но совершенно отвыкла от неё и, вернувшись, долго не могла освоиться. Москва с её забытым ритмом и при этом сильно изменившаяся за одиннадцать лет внушала Арине страх. Но постепенно и это удалось преодолеть, пересилить, перебороть.

Примерно через месяц после их «возвращения в жизнь», как сама называла свой поступок Арина, Надежда Фёдоровна, ходившая в гости к подруге, принесла стильно и лаконично оформленный рекламный буклет крупной сети гостиниц. Арина заинтересовалась и между делом решила полистать его. В буклете среди прочего подробно рассказывалось о вакансиях, предлагаемых отелями желающим работать в гостиничном бизнесе. И Арина вдруг решила рискнуть.

Так Арина попала на работу в пятизвёздочную гостиницу. Без протекции, без образования, без опыта работы и с далёким от совершенства знанием английского языка. Иначе как чудом сама она это никогда не называла.

Ночами она вспоминала старого иеромонаха Серафима и его обещание молиться о них и шептала:

– Спасибо, спасибо, батюшка. Я чувствую вашу помощь.

Решающую роль в решении иностранца-управляющего взять Арину на работу сыграла её внешность. Весёлый итальянец, едва увидев скуластое лицо со спокойными серыми глазами, косу почти до колен и нежную улыбку, пришёл в состояние, близкое к экстазу. Из его экспрессивной тирады, в равной мере состоявшей из итальянских и русских слов, Арина поняла, что он хотел видеть за стойкой в фойе девушку типично русской, в его представлении, конечно, внешности и нашёл её.

– Bella donna! Красавица! Bellissima! Belloccia! Душа!.. В её глазах – душа России! Радость! Любовь! Мудрость! Всепрощение! И затаённая боль! Вот она – настоящая русская женщина! – заламывал он руки, нарезая круги вокруг Арины. Та, поражённая обширным словарным запасом итальянца, изо всех сил старалась стоять спокойно и не таращиться на потенциального работодателя, чем и вовсе привела того в неуёмный восторг. Причин такой радости она не понимала, потому что красавицей себя не считала, да и – приходилось смотреть правде в глаза – никогда ею и не была. А за годы жизни в Братстве и вовсе почти позабыла, что она женщина. Но, очевидно, итальянец думал совершенно по-другому. Потому что, побегав в восторге вокруг Арины, категорично заявил, что она принята на работу и завтра же должна приступить к исполнению обязанностей. Когда она уже собралась уходить, управляющий с надеждой в голосе спросил:

– Арина, а у вас нет сестры-близнеца? Ну, или хотя бы просто сестры?

– Нет, – разочаровала его та.

– Какая жалость! – вскричал итальянец и, повернувшись к помощникам, потребовал:

– Теперь вы знаете, кто нам нужен! Найдите нам вторую такую же девушку, а лучше двух! Нет! Трёх! Как она! – ткнул он пальцем в дверь, закрывшуюся за Ариной.

Надо

сказать, что эмоциональный управляющий был, вероятно, ещё весьма профессионален и прозорлив. Потому что буквально каждый иностранный гость, неважно, откуда он прибыл, из Японии или Соединённых Штатов, из Британии или одной из её бывших колоний, увидев за стойкой в фойе Арину, моментально попадал под её обаяние и находился в этом состоянии всё время пребывания в отеле. Арина могла решить почти любую проблему. Если нужно было успокоить капризную туристку, утешить усталого ребёнка, внушить доверие самому недоверчивому постояльцу, то звали её. Даже через переводчика она умудрялась найти общий язык с любым из гостей. А уж когда подучила английский язык, то и вовсе стала исполнять роль штатного психолога. Помогали характер, незаконченное образование и годы жизни с Даниилом, то есть, с Венцеславом, конечно.

Самой Арине её новая – и первая в жизни! – работа неожиданно понравилась. Она чувствовала себя нужной, с удовольствием учила языки (вслед за английским в ход пошёл и итальянский), повышала квалификацию и делала всё от неё зависящее, чтобы постояльцам в их отеле было комфортно и спокойно. Начальство отвечало ей уважением и симпатией, коллеги – искренней дружбой, а постояльцы – восторженными отзывами и рекомендациями друзьям и знакомым. И уже через год Арина с трудом могла поверить, что это она прожила в тайге почти двенадцать лет, родила там в едва ли не первобытных условиях двух дочерей и чуть не исчезла, не растворилась вовсе, как многие из тех, кто последовал за Венцеславом.

Глава 13

Июль 2008 года

Константин

Ближе к вечеру Марта загрустила. Константин сразу же заметил это, но ничего не спрашивал, лишь приглядывался к девочке, ожидая, что та сама захочет поделиться переживаниями. Так и вышло. С неизменным аппетитом съев омлет с колбасой, помидорами и луком, который на удивление успешно состряпал страшно довольный собой Константин, она вздохнула и сказал:

– А мама нам перед сном книги читает.

– Замечательная традиция, – одобрил Константин, – предлагаю не отступать от неё. Мы же с тобой днём тоже читали, давай продолжим. Где у нас «Волшебник Изумрудного города»?

– Она ложится ко мне в кроватку и читает, – ещё горше вздохнула девочка.

– А кто нам мешает тоже так сделать? – преувеличенно бодро спросил невольный нянька и всем видом выразил готовность читать где угодно. – Пойдём, выберешь у меня дома, в какой комнате хочешь спать, там и устроим тебя.

– Я люблю спать у себя в комнате, – твёрдо обозначила свою позицию Марта, а Константин растерялся. Спать в чужом доме ему совершенно не хотелось.

– Ты же мне рассказывала, что в садик ходишь. А ведь там дети днём спят, – предпринял попытку переубедить девочку Константин. – И сегодня ты в гамаке спала и не капризничала.

– Днём я могу спать где угодно, – не дрогнула Марта и явно приготовилась плакать, – а вот ночью – только дома.

– А я где буду спать? Я же не могу тебя одну оставить, – сдался Константин и от души пожелал скорейшего выздоровления маме Марты.

Малышка тут же ожила и радостно засуетилась, вцепившись в ладонь Константина и пытаясь тут же потащить его в сторону их дома:

– А в маминой комнате! Она очень хорошая, и тебе непременно понравится. Вот увидишь.

«Мама или комната?» – хотел пошутить Константин. Но тут же прикусил язык. Подобные двусмысленные шутки, разумеется, не для детских ушей. Поэтому он просто придержал торопящуюся малышку и сказал: