Тайный гость

Перепечина Яна

– Подожди, Марта, мне нужно постельное бельё взять. И зубную щётку.

– Да я тебе дам! Я знаю, где у мамы бельё! – Марта была непреклонна.

– Нет уж, – пробурчал Константин и пошёл в сторону своего дома, – без ссоры делаем так: идём ко мне за моими вещами, а потом к вам – спать. Договорились?

– Ну ладно, – согласилась девочка, припустив за ним.

Устроив Константина на новом месте, они снова долго читали. Потом Марта сладко зевнула, чмокнула Константина в щёку – он тут же испытал приступ острого счастья – и, отвернувшись к стене, засопела.

А вот у него заснуть на чужой, непривычной постели получилось не сразу. Но всё же получилось. И уснул он в итоге так крепко, что разбудили его только чьи-то перепуганные голоса.

Проснувшись, Константин явственно ощутил запах гари и понял, что где-то поблизости случился пожар. Он тут же вскочил, чтобы посмотреть, где и что горит и не нужна ли помощь, и обомлел: на фоне тёмного неба весело и жизнеутверждающе полыхал его собственный свежеприобретённый дом. Он в ужасе уставился на гигантский факел, потом экспрессивно выругался и рванул вниз, спасать то, что ещё можно было спасти. Но ни он сам, ни прибывшие позже пожарные, вызванные бдительным сторожем, ничего сделать не смогли.

Уже с треском провалилась внутрь крыша, тяжело осела вниз мансарда и догорал первый этаж, когда Константин, сам не зная для чего, осторожно обошёл вокруг дома. В свете ещё довольно больших языков пламени он и разглядел то, что, по его мнению, обычный, вроде него, человек мог увидеть только в кино. Но никак не у своего собственного дома. Он даже пару раз с силой зажмурился и снова открыл глаза. Но и после этого увиденное никуда не исчезло. Тогда Константин безжалостно ущипнул себя за руку. Бесполезно. Морок не развеялся. Всё осталось на месте: и дверь, и лом.

В полном отупении Константин стоял и смотрел на полыхающую, но ещё не до конца сгоревшую входную дверь. Снаружи она была подпёрта ломом, обычным металлическим ломом, который упирался одним концов в ручку на двери, а другим – в ограждение крыльца таким образом, что если бы в доме находился человек, то выйти он бы не смог. Ошалело посмотрев на лом, Константин перевёл взгляд на окна: на обоих этажах они были забраны решётками. Как объяснил ему мальчишка-риэлтор, прежний хозяин боялся воров и постарался обезопасить своё жилище. И если бы не Марта, настоявшая на том, чтобы Константин на время перебрался к ним в дом, а не наоборот, её вынужденный нянька, возможно, до утра бы и не дожил. Они вместе с девочкой не дожили.

В этот момент деревянная дверь с протяжным вздохом рухнула внутрь дома, лом тоже упал и откатился в сторону. Все следы того, что кто-то очень хотел смерти Константина, были уничтожены. На миг ему даже показалось, что он просто не до конца проснулся. Вот и мнятся ему лом и собственная возможная кончина. Но это, разумеется, было не так. И лом ему не привиделся. И сгореть вместе с домом он, Константин, тоже вполне мог. С домом и – от этого ему стало нестерпимо страшно – маленькой соседкой.

Константин вдруг резко повернулся и быстро зашагал в сторону дома соседей. Ему было просто необходимо увидеть Марту.

Окна комнаты малышки выходили на лес, поэтому зарево пожара и шум не мешали

девочке спать. Она и спала, крепко и сладко, обеими загорелыми ручками обняв большого мягкого слона. Ночь была довольно жаркой. Марта сбросила лёгкое одеяло и раскидала ножки, одетые в пижамные штанишки в розовый цветочек. Обычно совершенно не склонный к сантиментам Константин сел на краешек её кровати, нагнулся и поцеловал свою маленькую спасительницу в закрытые глаза. Он был благодарен ей за своё пусть и случайное, но вполне реальное спасение. Умирать теперь ему почему-то не хотелось ещё сильнее, чем обычно.

И уж совсем ему не хотелось, чтобы Марта, чудесная, весёлая девочка Марта, так похожая на свою мать, сгорела в страшном пожаре вместе с ним. Подумалось, что её смерть совершенно точно никому не нужна. А его? Его смерть нужна? Кому?

Глава 14

Август 2006 года – июль 2008 года

Арина

Через полтора года умерла Надежда Фёдоровна. Смерть её не была скоропостижной. Зимой она стала хворать, всё реже выходить по делам из дома и меньше хлопотать вокруг своих ненаглядных «внученек», как она называла искренне привязавшихся к ней Миру и Марту.

Арина забеспокоилась и договорилась об обследовании в хорошей больнице. Две недели Надежда Фёдоровна провела в клинике и была выписана домой. Немолодой, внушающий доверие доктор попытался успокоить встревоженную Арину. Она сидела в его большом, со вкусом обставленном кабинете и, судорожно сжимая и разжимая шарфик, который, нервничая, стянула с шеи, с надеждой вглядывалась в спокойное располагающее лицо.

– Ваша бабушка для своих лет вполне бодра и в весьма неплохой форме, – негромко рассказывал доктор, и ему хотелось верить.

– Но ещё полгода назад она была гораздо бодрее.

– Надежде Фёдоровне скоро девяносто лет, – разводил руками седовласый красавец. – Она вполне дееспособна, пребывает в здравом уме, чем могут похвастаться далеко не все её ровесницы и уж тем более ровесники. Мы провели полное обследование, ничего внушающего опасения не нашли. И потому можем прописать лишь поддерживающие препараты, которые помогут вашей бабушке вести полноценный, активный, ну, в рамках разумного, конечно, образ жизни.

– В рамках разумного? – не поняла Арина.

– Ну, с парашютом прыгать и канкан ночь напролёт отплясывать я бы всё-таки не рекомендовал, – улыбнулся доктор.

– Понятно. – Арине было не смешно и по-прежнему неспокойно, но очень хотелось поверить авторитетному специалисту. Она купила в аптеке все прописанные весьма и весьма недешёвые препараты и внимательно следила за тем, чтобы Надежда Фёдоровна принимала их. Старушка не отказывалась, аккуратно исполняла все предписания, но Арине постоянно казалось, что жизнь уходит из неё.

Весной стало совсем плохо. Надежда Фёдоровна слегла. Измученная ожиданием самого страшного, Арина вспомнила о бумажке с адресом, которую сунул ей перед расставанием батюшка Серафим. Тогда он ласково и настойчиво сказал ей: