Тайный монах
Шрифт:
Всмотревшись, я увидел в пустоте один отчётливый контур Человека. Меня охватило просто всесокрушающее желание: «Нет, не дать ему взорваться!». Вдруг нежное земное тепло охватило всё моё естество:
«Мил Человек, пора просыпаться», — я открыл глаза. Меня никто не тряс. Склонившись надо мной, стояли Владимир Иванович и Семёныч, положивший свою руку на моё плечо.
— Ну что, товарищ старший лейтенант, спим на занятиях? — с добродушно-ехидной улыбкой, как ему, наверное, показалось, сострил Владимир Иванович.
— И что снилось? — как-то по-отечески участливо поинтересовался, перестав быть Кощеюшкой, Семёныч.
— Кошмар какой-то, — выдавил я из
— Успокойтесь, — нежно-тёплая рука Семёныча смахнула испарину с моего лба. — Не надо смотреть на сны, как на банальное отображение нашей действительности в прошлом или даже в будущем. Сон — это игры вашего подсознания с отдыхающим в это время сознанием, которое что-то вам подсказывает, на что-то хочет обратить ваше внимание.
— А на что?
— Точных ответов не существует. Тем более со стороны. Попробуйте найти ответ на этот вопрос где-то внутри себя. Может, подскажет разум, а может — сердце. — Семёныч остановился, над чем-то размышляя. — Я бы рекомендовал задуматься над тем, чем для вас был вот этот последний образ — образ Человека. Почему вы так отчаянно пытались его спасти?
— Чешч! — если бы не это чисто польское приветствие, соответствующее нашему «привет», я, возможно, представил бы, что моё воображение опять рисует передо мной сказочные образы «двоих из ларца» из чисто русского мультика. Благо, обстановка в «Русской Чайной», которая теперь стала моим излюбленным местом общения как с самим собой, так и с приятелями, способствовала релаксации на любой вкус. Был здесь вкусный чай (видов пяти — десяти — на выбор), и романтично умиротворяющая музыка… Но пелена развеялась, и не воображение, а банальная чуйка подсказывала, что этот мультик — для взрослых. Два улыбающихся молодцеватых красавца из Люблина, выросшие из ниоткуда передо мной, излучали такую компанейскость, как будто мы только вчера с ними расстались:
— Куда ты пропал? Марек волнуется. Не звонишь, не пишешь. Как жизнь, старик?
Помниться, мой старый кореш Наум после пятилетней разлуки куда меньше был озабочен жизненной устроенностью моей скромной персоны. Казалось, меня спящего подняли, но не разбудили, и я был обескуражен глубиной такого внимания. Но моих визави это отнюдь не обескураживало. Они дружно продолжали лепетать дуэтом:
— А мы, вот, в маленький отпуск — на экскурсию.
То ли я начинал просыпаться, то ли эта ересь задела меня за живое, и внутри ожила клокочущая кипучая мысль: «Какая экскурсия? Да, город наш славный, но исторически примечателен разве что тем, что здесь в своё время Богдан Хмельницкий от души оторвался на ляхах. И даже в лучшие времена польские туристы как-то объезжали наш городок стороной. А вам чё, острых ощущений захотелось?». Но уроки Семёныча не прошли даром. Я не дал внутреннему гневу выйти наружу. По одной из предложенных методик Семёныча я мысленно взгляд обоих глаз направил в центр своего лба, зафиксировал его на секундочку, и всё — гнев как рукой сняло. Я преобразовал его на приятельскую милость и сделал вид, словно от души радуясь приезду милых гостей, излучая лучезарную улыбку.
— Ну, так что, может, традиционного русского чайку?
— А может водочки? — люблинцы многозначительно улыбались, возможно, намереваясь повторить свой фокус.
— Увы, здесь нет ни татарского салата, ни водочки. Есть только русский чай!
— Что-то я не слышал, что чай растёт в России, или, извините,
— Водка, знаете, тоже здесь не растёт. Но всё, во что мы вкладываем душу, непременно приобретает свой неповторимый колорит. — Я сам удивился вычурности того, что сказал.
Раньше у меня получалось что-либо неординарное только при увязке с матом, но сейчас, то ли работа накладывала отпечаток на речь, то ли, действительно, как того хотел Владька, с возрастом я стал смиренней что ли, но казалось, вот-вот и я заговорю стихами.
И мы, заказав чайку с жасмином, начали болтать о всякой всячине: последней игре нашего «Динамо», наводнении во Флориде, скандалах вокруг фотомоделей и голливудских звёзд.
Они, видимо, считали, что за чайком как-то восстанавливают слегка призабытое мужское доверие. Я же знал, что в этой игре у меня в рукаве козырный туз. Даже два.
Два туза вошли в чайную, как мы и договаривались — ровно в семь. Но естественно, ни о каком польско-украинском мосте дружбы они и не догадывались.
— О, привет! — я поднялся, словно вдруг увидел своих старых знакомых. — Разрешите представить: это Владислав, а это Николай Семёныч. Знакомьтесь — мои польские партнёры из фирмы «Полград: инновации и инвестиции».
«Двое из ларца» на какое-то мгновение превратились в киногероев «Людей в чёрном». Возможно, это мимолётное преобразование осталось незамеченным для сторонних глаз. Но только не для меня. Всё-таки, я хоть и начинающий, но профи. Семёныч говорит, что вот так, без переводчика, читать намерения человека по его даже мимолётной мимике, в управлении могу я один. Он видно из скромности не посчитал себя.
А прочитал я то, что никакой радости новое знакомство моим польским коллегам не принесло. И это как-то вынуждало их внести некие коррективы в свои планы.
Однако на расстоянии всего одного вдоха-выдоха по-прежнему улыбающиеся «двое из ларца», как бы для завязки разговора, поинтересовались:
— И чем занимаетесь?
О, с этим было просто. Казалось, Владька, чисто в служебных целях, умел юморить:
— Ну, в данный момент хотим испить чайку. А по жизни — я коллега Андрея, работаю в коммунальном хозяйстве, а Семёныч — мой сосед, врач-массажист.
В принципе, это было непробиваемо. Владька, с его интеллигентным видом, сто пудов тянул на исполкомовского клерка, а Семёныч — явно мог делать массаж хоть своими мощными немного скрюченными пальцами, а хоть и безукоризненно выбритой головой — на любителя.
Чай — не водка. Не так сильно сжимает время. И хотя за столиком горным ручейком лилась непринуждённая светская беседа, я чисто интуитивно ощущал, что наши визави имеют определённые временные ориентиры.
Придававшие некую вальяжность «Русской чайной», очевидно, ещё дореволюционные часы, как будто одиноким глубоким ударом колокола, вылитого из сплава, тайну которого унесли с собой в бесконечность монахи-горцы, отмерили девять вечера.
Для нас, по-своему зомбированных ещё в глубоком детстве тем, что в это время мультики, даже с любимыми героями типа «Двое из ларца», заканчиваются, очевидно, где-то на уровне подсознания, поступил сиюминутный надлом. Отнюдь не проблема. Просто через мгновенье сознание, удостоверившись, что обладатель бренного тела уже давно не ребёнок, даёт команду на бодрствование.
«Двое из ларца» вслед за боем часов преобразовались в «людей в чёрном» и выразительно посмотрели друг другу в глаза: «Ну что, пора?». Тут и расшифровывать-то было нечего. Мне казалось, я отчётливо услышал голоса их спетого дуэта. Хотя реально прозвучало: