Тайный советник вождя
Шрифт:
И еще. Имей Сталин дело с одним лишь Черчиллем, с этим напористым торгашом и ловчилой, Иосиф Виссарионович мог бы позволить себе «поиграть» с деятелем такого рода, преследуя свою прямую выгоду. Но Сталин глубоко уважал Рузвельта, считал его весьма порядочным человеком, с которым можно и нужно вести только открытый, прямой диалог. Не мог Иосиф Виссарионович не обратить внимания и на то, что за помощью обращается Черчилль, а не американский президент, хотя именно американские войска находились в наиболее тяжелом положении и несли самые большие потери. Вероятно, впечатлительному и совестливому Рузвельту неловко было просить помощи, памятуя о затяжках с открытием второго фронта. Это беспардонному Черчиллю все равно, а Рузвельту — нет. Иосиф Виссарионович не мог не учитывать и этот оттенок.
После
ЛИЧНО И СТРОГО СЕКРЕТНО
ОТ ПРЕМЬЕРА И. В. СТАЛИНА
ПРЕМЬЕР-МИНИСТРУ г-ну У. ЧЕРЧИЛЛЮ
Получил вечером 7 января Ваше послание от 6 января 1945 года.
К сожалению, главный маршал авиации г-н Теддер еще не прибыл в Москву.
Очень важно использовать наше превосходство против немцев в артиллерии и авиации. В этих видах требуется ясная погода для авиации и отсутствие низких туманов, мешающих артиллерии вести прицельный огонь. Мы готовимся к наступлению, но погода сейчас не благоприятствует нашему наступлению. Однако, учитывая положение наших союзников на Западном фронте, Ставка Верховного главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему Центральному фронту не позже второй половины января. Можете не сомневаться, что мы сделаем все, что только возможно сделать для того, чтобы оказать содействие нашим славным союзным войскам.
7 января 1945 года.
Премьер-министр Великобритании остался, конечно, доволен:
ЛИЧНОЕ И СТРОГО СЕКРЕТНОЕ ПОСЛАНИЕ
ОТ г-на ЧЕРЧИЛЛЯ МАРШАЛУ СТАЛИНУ
1. Я весьма благодарен Вам за Ваше волнующее послание. Я переслал его генералу Эйзенхауэру только для его личного сведения. Да сопутствует Вашему благородному предприятию полная удача!
2. Битва на Западе идет не так уж плохо. Весьма возможно, что гунны будут вытеснены из своего выступа с очень тяжелыми потерями. Это битва, которую главным образом ведут американцы; и их войска сражались прекрасно, понеся при этом тяжелые потери.
Мы и американцы бросаем в бой все, что можем. Весть, сообщенная Вами мне, сильно ободрит генерала Эйзенхауэра, так как она даст ему уверенность в том, что немцам придется делить свои резервы между нашими двумя пылающими фронтами. В битве на Западе, согласно заявлениям генералов, руководящих ею, не будет перерыва.
9 января 1945 года.
Вот он весь в этих трех абзацах — лукавый политик Черчилль. Своего он добился, получил твердое обещание Сталина оказать помощь, даже с указанием срока. Теперь надо не только поблагодарить, по и намекнуть, что англичане хоть и будут обязаны за содействие, но не очень: они и сами, возможно, "вытеснят гуннов". Вот американцам действительно тяжело, советское наступление для них гораздо важнее, чем для англичан. Так что не слишком заноситесь перед нами, маршал Сталин, на предстоящей встрече в Крыму.
Иосиф Виссарионович воспринял последнее послание как стремление и капитал приобрести, и честь соблюсти. Но факт оставался фактом: крупный политический выигрыш был на его стороне. Оставалось только начать операцию, обещанную союзникам. И это не вызывало вроде бы сложностей. Напомню, что двинуться от Вислы к Берлину три наших главных фронта должны были 20 января, а всеобъемлющая подготовка к этой дате велась строго по плану. Так что заверение Сталина "открыть широкие наступательные действия против немцев по всему Центральному фронту не позже второй половине января" вполне укладывалось в наши замыслы. Исходя из этого, в Генеральном штабе не ждали никаких перемен, работали спокойно. Когда я заговорил об этом с генералом Антоновым, он ответил, что все идет по графику, как было намечено, и даже пошутил: вторая половина января начинается 16 числа, а там и до 20 рукой подать. Я же счел необходимым несколько охладить оптимизм Алексея Иннокентьевича и предупредил, что в таких сложных ситуациях, как сейчас, Сталин предусматривает обычно не один, а несколько вариантов. Рамки намечены, за их пределы Сталин не выйдет. Но слова "не позже" отнюдь не противоречат понятию «раньше».
— Но зачем? — вырвалось у Антонова. Он даже побледнел от волнения. Зачем спешка, ломка! Ради чего?!
— Не для того, чтобы ублажить союзников,
— И что же?
— А вот что. Если немцы и на этот раз узнают из своего источника о содержании последних посланий, то они будут до второй половины января драться на западе, не оглядываясь на восток, не перебросят навстречу нам ни одной дивизии. Что в какой-то степени компенсирует нашу не полную готовность к наступлению.
— Николай Алексеевич, это мнение Верховного? — напрямик спросил Антонов.
— Нет, это только мои предположения, но вы не сбрасывайте их со счетов.
Без излишней самоуверенности позволю себе сказать: я так давно и хорошо знал Иосифа Виссарионовича, его характер и особенности мышления, что мог почти всегда предугадать его поведение, его поступки в той или иной конкретной обстановке. По аналогии, по интуиции. Не ошибся и в тот раз. Буквально на следующий день после нашего разговора с Антоновым Верховный главнокомандующий отдал приказ изменить сроки начала Висло-Одерской операции. 1-му Украинскому фронту маршала Конева предписывалось перейти в наступление 12 января, то есть на восемь суток раньше намеченного. 1-й Белорусский фронт маршала Жукова и 2-й Белорусский фронт маршала Рокоссовского наносили удар 14 января, утратив шесть суток. Опять не смогли мы полностью и всесторонне подготовить наши войска. Впрочем, к подобным изменениям планов у нас привыкли — планы на любой войне вообще понятие, требующее большой гибкости и корректировки. Особенностью было лишь то, что начало наших предшествовавших операций по разным причинам затягивалось, откладывалось на какое-то время. Впервые, пожалуй, сроки были передвинуты не назад, а вперед, что явилось полной неожиданностью как для наших генералов и офицеров, так и для союзников, и для немцев. Фашисты были застигнуты врасплох, что сыграло в нашу пользу на первых порах.
Это еще не все. Одновременно с Висло-Одерской операцией 13 января началась операция Восточно-Прусская, в которой главная роль отводилась 3-му Белорусскому фронту генерала Черняховского, после гибели которого в командование вступил маршал Василевский. Этот фронт должен был отсечь и изолировать от других вражеских сил немецкую группировку в Восточной Пруссии, прижать к морю и уничтожить. Таким образом, два удара слились в один мощный удар, раздробивший вражескую оборону на протяжении сотен верст.
В тот день, когда началось наше наступление, гитлеровцы сразу сняли с Западного фронта четыре дивизии для переброски на восток. Затем еще и еще. Союзники почувствовали большое облегчение. Немцы отошли на свои прежние позиции, и сражение затихло. Американцы и англичане принялись зализывать раны, оказавшиеся для них не смертельными, но очень чувствительными. 77 тысяч солдат и офицеров потеряли они в Арденнах.
12
Преждевременные роды всегда чреваты последствиями. Союзников мы выручили, политические козыри перед началом Крымской конференции получили, но достижения военные оказались не совсем такими, на которые мы рассчитывали. Хотя вообще-то успех был, и успех большой. К концу января наши войска продвинулись от Вислы до Одера, ломая возраставшее сопротивление неприятеля. Немцы бросали сюда, на главное направление, свои дивизии не только с запада, но и из Восточной Пруссии, и с других участков фронта. Наше быстрое, удачно начавшееся наступление постепенно переросло в вязкую изнуряющую борьбу за населенные пункты, за отдельные рубежи — в бои местного значения.
Особенно отличилась 5-я ударная армия генерала Берзарина. Ее передовые части, в том числе 902-й стрелковый полк подполковника Ленева, стремительным броском, опережая отступавших немцев, вышли к Одеру, с ходу форсировали реку по льду и захватили в районе Гросс-Ноендорфа плацдарм, очень важный для дальнейшего наступления. В первый день февраля жители немецкой столицы были потрясены негаданной новостью: русские уже на левом берегу Одера, в семидесяти километрах от Берлина, в дачной местности! Туда, к плацдарму, германское командование направляло все, что могло собрать на скорую руку, потянулись колонны танков и автомашин с пехотой.