Тайный советник вождя
Шрифт:
В Днепропетровске хватало людей для новых дивизий. Хуже было с вооружением. И совсем плохо с командным составом. Требовалось много, а где взять? И вот как подарок появляется Иван Терентьевич: полковник, учившийся в академии, даже малость повоевавший. К тому же человек, знакомый секретарю Днепропетровского обкома партии Л. И. Брежневу — ныне первому заместителю начальника Политуправления Южного фронта. Рекомендация — лучше некуда! Замерцева немедленно назначают командиром 255-й стрелковой дивизии, которая входит затем в 6-ю армию: эту армию, после того, как генерал Белов отказался покинуть свой кавалерийский корпус и принять ее, возглавил генерал Малиновский, сделав тем самым шаг к маршальским звездам. Уже тогда смог Родион Яковлевич оценить способности Ивана Терентьевича, определявшиеся в основном такими принципами: строго выполняй приказы и всегда будешь прав; воюй как все, держись посерединке, не
Прошел, как и все, "действуя в составе армии" долгий путь отступления: дивизия несколько раз обескровливалась, затем пополнялась. Но это ведь не только 255-я стрелковая, и соседи тоже. Трагедия случилась летом 1942 года, в предгорьях Кавказа. По неумению, по недосмотру командира дивизия была разбита, обращена в бегство и фактически перестала существовать. Командующий фронтом решил отдать виновника под суд, расстрелять: это полностью соответствовало появившемуся тогда строгому приказу "Ни тагу назад". Однако в хаосе тех горячих дней Замерцева найти не смогли. Исчез полковник: то ли в госпитале он, то ли отозван стараниями высокопоставленных приятелей для другой службы. Объявился хитрец лишь тогда, когда изменилась ситуация, был назначен новый командующий фронтом, а новая метла метет по-своему. Уцелел Иван Терентьевич.
"Как и все", наступал он потом от Северного Кавказа до западной границы. Без особых успехов, но и без больших срывов. "Довольно счастлив был в товарищах своих, вакансии как раз открыты: из списка выключат иных, другие, смотришь, перебиты". Получил звание генерал-майора, стал командовать 11-м стрелковым корпусом, входившим в состав гвардейской армии генерал-полковника А. А. Гречко. Это был 4-й Украинский фронт, возглавляемый генерал-полковником И. Е. Петровым, а членом Военного совета являлся Л. З. Мехлис, известный своей вспыльчивостью, взбалмошностью, умением создавать конфликты. На новом посту Ивану Терентьевичу было легче, нежели на прежней должности. Меньше конкретных решений, меньше ответственности. Корпус, объединявший три стрелковые дивизии и части усиления, служил как бы промежуточным звеном между штабом армии и сражающимися войсками. Командование армии ставит задачи, командование корпуса «распределяет» эти задачи между дивизиями и контролирует исполнение. А главный спрос с тех, кто непосредственно осуществляет спущенные сверху приказы и распоряжения. Жилось Ивану Терентьевичу гораздо спокойнее. Но вот поручили генералу Замерцеву самостоятельно провести довольно сложную операцию, и заварил он такую кашу, что расхлебывать пришлось в Москве на самом высоком уровне.
Осенью 1944 года, когда командиры наших воинских соединений давно уж позабыли, как попадать в окружение, а сами гнали, окружали, уничтожали противника, 11-му стрелковому корпусу было приказано наступать параллельно Карпатам, отрезая пути отхода большой вражеской группировки из района Львова. Не вдаваясь в подробности, скажу главное: получилось так, что не Замерцев отрезал немцев, а они взяли его в кольцо, управление войсками было потеряно, с 271-й стрелковой дивизией не было связи четверо суток, и она, не зная обстановки, продолжала наступать на запад, в то время как немцы наступали на нее с тыла. Иван Терентьевич стал последним нашим генералом той войны, умудрившимся угодить в «мешок».
Командование помогло, соседи помогли — выручили из беды, но корпус понес значительные потери. 271-я стрелковая дивизия вышла из окружения по бездорожью, по лесам, утратив свою артиллерию, тыловые подразделения, обозы. Скандал! Член Военного совета фронта Мехлис поспешил сразу определить виновных, чтобы доложить «наверх» о принятых мерах. Приказал командира дивизии судить как изменника Родины, а командира корпуса Замерцева от должности отстранить, дело передать в прокуратуру. Но Иван Терентьевич не лыком шит: и практическую хватку имел, и друзей-приятелей в разных инстанциях. Припекло — надо крутиться. Срочно отправил в Москву объяснительную записку на имя заместителя Верховного главнокомандующего маршала Жукову. Копию — начальнику Генерального штаба Антонову, вместе с которым воевал на Северном Кавказе. Выиграл время на разбирательство. А вслед за бумагами и сам прибыл в столицу.
По просьбе Замерцева для выяснения обстоятельств на фронт был послан представитель Генштаба в звании полковника. А Иван Терентьевич, не ожидая результатов, нашел путь к самому Председателю Верховного Совета СССР. Михаил Иванович Калинин был тогда уже слаб здоровьем, плохо видел, на людях почти не появлялся, но вот «достучался» до него Замерцев. Добрый человек, Михаил Иванович всегда старался поступать "по справедливости", никого не обижая, особенно
Калинин позвонил Антонову. Тот, получив результаты расследования, на одном из докладов коротко сообщил о случившемся Сталину. В доброжелательном тоне. Упомянув при этом и Мехлиса. А фамилия эта после провалов в Крыму ничего, кроме раздражения, у Иосифа Виссарионовича не вызывала. Проворчал: "Опять крови требует… Мало ему крови… А этого окруженца отправьте с понижением. По вашему усмотрению".
Алексей Иннокентьевич Антонов почел за лучшее конфликтующие стороны развести и позаботился о том, чтобы Замерцева направили не на 4-й Украинский, а на 2-й Украинский фронт к маршалу Р. Я. Малиновскому, под командованием которого Иван Терентьевич воевал в 1941 — 1942 годах и который, естественно, лучше других знал способности ныне опального генерала. Обычно уравновешенный, богатырь Малиновский даже икнул от неожиданности, когда узнал, какой кадр прибыл в его распоряжение. Но раз прислан — генеральскую должность давать надо. А какую? Доверь ему войска, он и в третий раз под расстрельную статью угодит, а главное, опять может людей подвести. Пока суд да дело, Родион Яковлевич обременил Замерцева такими заботами, в которых тот не очень-то мог проявить лично себя. Назначил его заместителем командира 25-го гвардейского стрелкового корпуса, а затем — для исполнения особых поручений при командующем 7-й гвардейской армией (бывшей 64-й, оборонявшей Сталинград), при генерал-полковнике М. Г. Шумилове. А тут как раз подвернулся случай окончательно определиться с Иваном Терентьевичем.
Потребовался генерал на должность коменданта освобожденной от гитлеровцев венгерской столицы. Когда спросили Малиновского, тот сразу и даже с некоторой поспешностью назвал фамилию. И тепло распростился с давним знакомым, пожелав ему больших успехов на новом посту. Сам же Замерцев радости не проявил, понимая, что перемещается из знакомой сферы в иную: в военно-административную, в военно-дипломатическую, и, значит, с командирской карьерой покончено. Трудно, однако, угадать, на каком поприще человек окажется к месту, где раскроется весь его потенциал. Город Будапешт стал для Замерцева высшей точкой его взлета, там проявились его организационно-хозяйственные возможности, его умение общаться с простыми людьми. Как-то сразу комендант расположил к себе жителей столицы, они поверили в него, потянулись к нему. Полезным оказался, вероятно, этакий жизненный, бытовой практицизм Ивана Терентьевича.
К концу войны в Будапеште скопилось большое количество фашистских прислужников, чиновников и полицаев, да и просто всякой уголовщины, спекулянтов и торгашей, бежавших сюда от Красной Армии из Польши, с Западной Украины, из Румынии и Болгарии. Осели в окруженном нами городе. После длительных боев в полуразрушенном Будапеште осталось много гитлеровцев, раненых и здоровых, укрывшихся в подвалах, на чердаках, в квартирах. Вся эта орава добывала еду, курево, одежду и все прочее с помощью оружия, выползая по ночам из своих щелей и терроризируя мирных жителей. Массовыми были грабежи, убийства, насилия. Советская комендатура не имела достаточно сил, чтобы навести порядок. Не поставишь же патрули на всех улицах, на всех перекрестках огромного, к тому же неосвещенного города, не возьмешь под охрану каждый дом, мрачные руины.
Генерал-майор Замерцев собрал в своем кабинете комендантов всех десяти городских районов Будапешта и их помощников. Обсуждали, что предпринять для помощи жителям. Иван Терентьевич помалкивал, щурился, мозговал. Потом предложил: "Пусть они орут". — "Кто?" — не поняли генерала. "Жители пусть орут". — "Как?" — "Громко. Во всю глотку. Стоят у окон, смотрят, где бандиты, и зовут патрулей".
На удивление полезным оказалось элементарное вроде бы предложение коменданта, доведенное до всего населения венгерской столицы. Представьте: ночь, темнота, настороженная тишина. Вдруг кто-то взывает о помощи, у кого-то ломают дверь или просто на пустой улице появились подозрительные фигуры. Человек, осознавший опасность, начинает кричать возле окна, хотя бы возле открытой форточки: "Пат-руль! Пат-руль!" Вскакивают соседи. Все скандируют этот призыв. Дом гремит. Бандиты бросаются в бегство, но их видят из соседних домов, сотни глаз из сотен темных окон. Грабители устремляются в проходные дворы, в переулки, по окна-то есть везде и повсюду, сменяя умолкнувший дом, звучит призыв следующего: "Пат-руль! Пат-руль!" И обязательно подоспеют советские автоматчики.