Тайный сыск генерала де Витта

Шигин Владимир Виленович

Когда же вскоре, как и предсказывал де Витт, грянуло восстание декабристов, то генерал весьма энергично действовал во 2-й армии. Благодаря его усилиям удалось выявить и изолировать вовлеченных в заговор офицеров, стремившихся привести своих солдат на помощь восставшему Черниговскому полку. Как считают польские историки, именно деятельность де Витта, сумевшего предусмотрительно арестовать всех замешанных в заговоре польских офицеров, не дала распространиться мятежу на Польшу и не вызвала столь ожидаемого там всей Европой всеобщего антирусского восстания. Во время следствия и суда над декабристами де Витт находился в Петербурге, где через своих осведомителей способствовал выяснению многих обстоятельств дела. Он не являлся официальным членом следственной комиссии, но активно помогал следствию и состоял при члене комиссии генерале

А.И. Чернышеве.

В период следствия А.К. Бошняк и И.О. де Витт составляют обобщенный доклад об антигосударственной деятельности Южного общества под названием: «Записка о сношениях моих с некоторыми из заговорщиков, в исполнение настоятельных требований генерал-лейтенанта графа Витта, об открытии посредством оных обширного заговора, как в полуденном, так и в некоторых других краях России ветви свои простиравшего, и, наконец, об удостоении меня (текст писал А.К. Бошняк. — В.Ш.) через графа Витта словесного повеления блаженныя памяти императора Александра Павловича о продолжении и усилении сношений моих с заговорщиками. СПБ. марта 25 дня 1826 года».

Историк С. Макаренко в своё время расследовала малоизвестную страницу в жизни Каролины Собаньской, то ли о её романе с Кондратием Рылеевым, то ли о блестяще проведенной контрреволюционной операции. Думается, что второе более правдоподобно. Как и все остальные, Рылеев был без ума от Сабаньской и, по- видимому, рассказал ей много весьма любопытного.

«Мое замешательство, — признавался в исповеди относительно Собаньской К. Рылеев, — увеличилось ещё более неожиданностью моих впечатлений, видя в первый раз в жизни столько привлекательного в этой необыкновенной женщине».

Считается, что именно Собаньской Рылеев посвятил следующие строки:

Я не хочу любви твоей, Я не могу её присвоить; Я отвечать не в силах ей, Моя душа твоей не стоит… («KN.N.»)

В истории романа К. Собаньской и К. Рылеева много неясностей. Да и был ли интерес с её стороны вообще? Точной информации об этих событиях у нас нет, но, скорее всего, Рылеев, как завзятый масон и революционер, попал в оперативную разработку де Витта, а Каролина выполняла его задание. Думается, что Каролина на самом деле была неплохая контрразведчица. Но нельзя на неё вешать всех собак, как это делает большинство наших пушкиноведов, в том числе и Анна Ахматова.

Биограф К. Собаньской Л. Владимирова пишет об этом достаточно откровенно: «“Существо, занимавшееся предательством друзей”, — пишет Анна Андреевна. При этом не называет ни одного имени. Осведомленный Вигель, ярый недоброжелатель Собаньской, зоил и насмешник, — ни одного имени. Если бы Собаньская писала доносы на Мицкевича, его не выпустили бы из страны, а он, покуда мы здесь ведем дебаты о графине, уже пакует чемоданы и вскоре отбудет в чужие края на корабле, носящем имя “Николай I”. Если бы Собаньская писала доносы на Пушкина, Александра Сергеевича не взяли бы на службу с годовым жалованием в 5000 рублей (“Мы должны заправить его кастрюлю”, — скажет царь по-французски), не произвели бы в очередной чин и не пожаловали бы в камер-юнкеры».

Историки декабристского движения давно уже приглядываются к личности де Витта, понимая всю важность этой фигуры в деле разгрома восстания. При этом отношение у них к генералу более чем негативное, а потому, кроме отборной ругани в его адрес, они, как правило, ничего толком не говорят. Вот как высказывается о де Витте, к примеру, исследователь декабристского движения Ю. Лотман: «Генерал-лейтенант Витт — одна из самых грязных личностей в истории русского политического сыска. Шпион не столько по службе, сколько по призванию». Ругань руганью, но даже этот поборник российского масонства признает высочайший профессионализм генерала! Мы можем по-разному относиться к участию генерала де Витта в деле декабристов. Кто-то усмотрит в этом низость и коварство, кто-то, наоборот, проявление истинного патриотизма. Однако совершенно ясно одно: де Витт во все времена был истовым и преданным слугой не только России, но и престола, не за страх, а за совесть стремясь оградить державу и государя от всех напастей, в том числе и от масонских.

Надо

ли говорить, что, взойдя на престол, император Николай I весьма высоко оценил деятельность генерала де Витта. Есть версия, что изначально на должность шефа образуемого корпуса жандармов он предполагал назначить именно де Витта, и лишь после отказа последнего надеть голубой мундир предложил это место графу А.Х. Бенкендорфу. Впрочем, может, всё было совсем не так, ведь де Витт всё же больше специализировался не на внутренних делах, а на внешней военной разведке.

Впрочем, император дал особое разрешение Ивану Осиповичу иметь собственных агентов для слежки за подозрительными лицами. Этот факт говорит о многом. Не являясь официально генералом корпуса жандармов, де Витт тем не менее получил право создать свою собственную независимую агентуру. Естественно, что Витт не был бы самим собой, если бы таковым разрешением не воспользоваться. Агентов у де Витта было немного, ведь ему не было никакой нужды опутывать тайной сетью всю страну, как об этом мечтал П. Пестель.

Задолго до декабрьских событий 1825 года Александр I, зная, что его брат Константин не имеет прав на престол из-за своего неравного брака с польской графиней, издал 16 августа 1823 года манифест об отречении Константина и назначении наследником престола Николая. Однако он не пожелал огласить манифест и повелел московскому архиепископу Филарету хранить манифест в Успенском соборе. Копии манифеста также отданы были на секретное хранение в Государственный Совет, Сенат и Синод. Для чего было необходимо делать тайну из такого совершенно не секретного дела? Возможно, для того, чтобы не подставить Николая под пули заговорщиков-масонов. Самое же странное было то, что о содержании манифеста ничего не знал сам наследник русского престола — великий князь Николай Павлович. Это можно объяснить боязнью Александра возможного покушения на единственно реального преемника. Сам Николай мог только догадываться о том, что ему, возможно, придется царствовать. Однажды, обедая у него, Александр сказал, что он думает отречься от престола и что царствовать придется Николаю, так как Константин не может быть царем из-за женитьбы на графине Лович. Таким образом, информацию до Николая старший брат довел, однако, боясь утечки информации, о манифесте не сказал ни слова.

После событий в Таганроге Дибич, адъютант Александра I, отправил сообщение о смерти императора его матери, императрице Марии Федоровне, и брату Константину в Варшаву. Константин же, узнав о смерти старшего брата и зная о его завещании, немедленно принял присягу младшему брату Николаю, и в Варшаве стали считать императором Николая. В это же время в Петербурге Николай, не имея на руках завещания, присягнул Константину.

Историк Б. Башилов впишет: «Весьма показательно, что первым присягу Константину принес корпус военных поселений. Он оправдал возлагавшиеся на него Императором Александром надежды. 3 декабря Великий Князь Николай Павлович писал Императору Константину: “Донесение о выполнении присяги поступило сначала от Корпуса военных поселений…” И в следующем письме: “Граф Аракчеев, — писал 3 декабря своему брату Константину, — вступил в исправление своих обязанностей: он и его Корпус также выполнили свой долг. Ваш покорный Николай”. Таким образом, в те тревожные дни, наполненные растерянностью, сомнениями, ложными слухами и паникой, в дни предшествовавшие бунту декабристов, поселенные войска во главе с Аракчеевым (и де Витом на Юге России. — В.Ш.) первыми в России принесли присягу, подведя этим под колеблющееся здание монархии прочную базу, находившейся в крепких руках, спокойной, надежной и прекрасно дисциплинированной воинской силы. И уже только этим, кроме всего остального, поселенные войска блестяще оправдали своё существование и вызвавший их к жизни замысел Императора Александра I.

На Сенатскую площадь 24 декабря ничего не понимающих солдат мятежники выводили обманом, причем самым низким и подлым. Капитан А. Бестужев сказал гренадерам гвардии: “Нас обманывают, Константин меня к вам прислал. Если вы верите в Бога, вы откажетесь присягать другому царю, нежели тому, которому вы поклялись в верности двадцать дней тому назад”. Лейтенант Арбузов объявил гвардейским морякам: “Целая армия стоит в окрестностях столицы и нас уничтожит, если мы присягнем Николаю”. Совершенно сбитые столку солдаты кричали: “Ура Константину и его жене Конституции!”».