Тайный враг
Шрифт:
— Да кого хошь спроси! Я вчера предсказал Анжеле, что она придет в зеленой кофте с цветами красными?… И что? Таки пришла.
— Аргумент железобетонный. Ну, начинай, все равно покупателей нет, — согласилась Доминика.
— Погоди, сначала о форме оплаты договоримся. Что мне за предсказание будет?
— Вот ты и прокололся. Настоящие ясновидящие и целители за свой дар денег не берут. По крайней мере — не вымогают. Боятся дар потерять.
— Э, так я ж, это… — растерялся Васька, — начинаю только. Всех правил еще не выучил. Ладно,
Доминика протянула руку Васька взял ее руку и стал напряженно ее рассматривать.
— Ну, что задумался? Нет у меня будущего?
— Будущее у всех есть. Просто у тебя тут столько всего намешано. Даже не знаю, что выбрать.
— Давай самое яркое событие.
— Яркое — это как раз в точку. Потому что вижу тут огонь большой и тебя в том огне.
— Костер инквизиции, что ли? — уточнила Доминика.
— Не знаю, про что ты толкуешь — у меня после четвертого класса с образованием проблемы, — но огонь тебя ждет. И очень скоро.
— Ты в этом уверен?
Васька отер со лба пот:
— На все сто процентов.
Артем снова приехал в психушку, чтобы в очередной раз побеседовать с Лилей.
— Лиля, вы мне доверяете?
Та кивнула в ответ, и Артем продолжил:
— Тогда давайте условимся так. Отныне вы слушаете только меня. Все прочие рекомендации и указания игнорируете. Пока будет идти психиатрическая экспертиза, я соберу все сведения о вашем муже, обо всех его тогдашних поступках. У вас есть документы, подтверждающие вашу беременность и выкидыш?
— Есть выписка из женской консультации. Моя двоюродная сестра знает, где мои бумаги, — кивнула Лиля.
— Нам нужно победить не просто так, а с сухим счетом, — сообщил Артем. — Чтобы вы оказались на свободе без страшного пожизненного диагноза.
— Лично вам, Артем, я верю. Но в такое чудо после всего просто поверить не могу… Вы в любом случае знайте: я готова перед кем угодно подтвердить свои показания. Я хорошо помню, при каких обстоятельствах Никитина подписала гендоверенность, — твердо сказала Лиля.
Борюсик валялся на диване, рядом на полу стояла недопитая бутылка пива и грязный стакан. Борюсик устроил себе «кукольный театр», натянув на руки носки, на левой руке красовался «оптимист» — розовый носок, а на правой — «пессимист», серый. Он, дурачась, вел диалог:
— Боря, ау, ты еще жив?
— Жив, жив, — кивал розовый носок.
— А кто это отвечает? Боря, ты, часом, не выжил из ума? Ты не сам ли с собой разговариваешь? Ну, неважно, жив — и хорошо. Хотя что, собственно, хорошего? Хорошего ничего нет. И уже не будет… — Мутными глазами смотрел Борюсик на серый носок, который был с ним совершенно согласен.
— Боря, а Боря? А ты не хочешь подумать, чем закончится твое бездействие? — вмешался розовый носок.
— Не-а, думать не хо-чу, — скривился серый.
— Очень плохо, Боря, очень плохо. Это свидетельствует
Не мальчик, скажем прямо, но и не старик! У тебя впереди будущее, как минимум лет тридцать в запасе.
— Ха-ха-ха! Интересно знать, какое будущее? — Серый носок явно был настроен скептически. — Ради кого Боре держаться на плаву? Пациентов у него нет, Доминика исчезла, Ритка… Не будем сыпать соль на раны.
— Можно было бы переехать в другой город. И там открыть практику, — настаивал розовый носок.
— Так дурная слава и туда добежит! А почему это вы, доктор Медведев, сбежали из родных мест в столь отдаленные? Да, понимаете, отвечу я, то ли я убил, то ли меня убили…
Раздался звонок в дверь, и носки прекратили препираться. Борюсик, не сразу встав на ноги, тряхнул тяжелой головой. Сознание возвращалось к нему с трудом, но он кое-как дополз до двери и открыл ее. На пороге стояла Ольга Алексеевна.
— Извините за вторжение, Борис Михайлович. Дело в том, что я позвонила Мариночке и узнала от нее жуткую вещь, — начала она.
— Говорите, Ольга Алексеевна. Меня жуткие вещи не пугают, потому что все самое жуткое уже стряслось, — с трудом ворочая языком, ответил Борюсик.
— Мариночка сказала, что вы перестали выходить из дому. И я решила, что вам нужна моя помощь.
— Спасибо вам, милая Ольга Алексеевна, но у меня все отлично, вы совершенно зря беспокоились. — Борис пошатнулся, и Ольга, оглядев разгром в комнате, горестно всплеснула руками:
— А я вижу, что не зря. Борис Михайлович! А давайте я вам наведу порядок? По себе знаю, когда в квартире чистота и все лежит на своих местах, то и в голове все упорядочивается, раскладывается по полочкам и будущее уже не кажется таким мрачным.
— Ну что вы, Ольга Алексеевна! — Борюсику вдруг стало ужасно стыдно.
— Умоляю вас, не стесняйтесь. Я в таком же положении, как и вы. Меня практически отстранили от любимой работы, но я не сдаюсь. Мне почти удалось убедить руководство вернуться к теме ток-шоу собственного производства. Правда, в записи. Что позволит избежать инцидентов, подобных последнему. Если я представлю убедительный список интересных людей нашего города и области, способных заинтересовать аудиторию и поддерживать интерес к программе, то, может быть, может быть…
— Боюсь, самое интересное вы уже показали. Что вы предложите зрителю после смерти в прямом эфире? Чем удивите? Абортом, расчлененкой, суицидом? — горько пошутил Борюсик.
— Ну зачем вы так? Есть же среди зрителей и нормальные люди, которые интересуются искусством, природой… — перечисляла Ольга.
Борюсик отмахнулся:
— А это легко проверить. Объявить, что в одно и то же время один канал будет транслировать в прямом эфире смертную казнь, а другой — репортаж из музея или ботанического сада. И сравнить рейтинги.