Тайный заговор Каина

Зиммель Йоханнес Марио

– О, да! Я наблюдал за вами издали, хотел поздороваться, но стюард не пустил меня в салон первого класса, ссылаясь на строгие правила и небезызвестную чопорность немцев.

– Международные правила, сэр, - вежливо возразил стюард.
– Весьма сожалею.
– Обратился он ко мне.
– Мы действительно вынуждены считаться с действующими инструкциями, но если вы знакомы...

– Кстати, господа, нам вскоре предстоит посадка, - вмешалась в разговор стюардесса.

Молодой американец весело подмигнул ей.

– В таком случае,

позвольте мне побеседовать с моим другом в оставшееся до посадки время. Искренне сожалею, что причинил вам беспокойство, - обратился американец к стюарду.
– Я лечу только до Рима. Через несколько минут я избавлю вас от своего присутствия.

– Все в порядке, сэр, - ответил стюард.
– Прошу меня извинить, но правила...

– Конечно, - согласился американец.
– Как бы мы обходились без правил. Ну что ж, благодарю вас. Весьма и весьма признателен вам.
– Американец сел рядом со мной.

– Ну, наконец-то, - облегченно вздохнул я, когда сотрудник "Ассошиэйтед пресс сервис" вручил мне партитуру Девятой симфонии Бетховена.

– Слишком много проклятых египтян летят этим рейсом. Мне пришлось долго ждать. Я вынужден был сесть в салон туристского класса, ибо салон первого класса пустовал.

– Вы наблюдали за мной в Каире?

– Конечно, - улыбнулся он.
– Я ведь должен был убедиться в том, что вы благополучно покинули отель. А в дальнейшем у вас не было недоразумений?

– Нет, - ответил я. У меня слегка закружилась голова. Удача! Мне снова сопутствовала удача. Я поспешно открыл старую партитуру, хотя проверять ее, собственно, не было никакой необходимости.

Американец смотрел в газету, а я машинально изучал партитуру. Четвертая часть. Строка: "Все люди будут братьями тогда" отсутствовала в хорале. Да, это был именно мой экземпляр.

– О'кей?
– спросил американец.

– О'кей, - ответил я.

Стюардесса обратилась к пассажирам с просьбой пристегнуть ремни и прекратить курение.

Я положил перед американцем свой саквояж.

– А это под вашу ответственность, - сказал я.

– Надеюсь, теперь вы чувствуете себя лучше?

– Еще бы!
– воскликнул я и глубоко вздохнул.

Самолет неожиданно накренился, огни в салоне замигали.

– Идем на посадку, - сказал сотрудник Эй-Пи-Эс.

Мы летели в густых облаках, огни все еще мигали, а в ушах ощущалась боль.

Погода в Риме была отвратительная. Шли сильные ливни, колючий северный

– 17

ветер пронизывал до костей, а ночь была темной, как в преисподней, и лишь аэропорт искрился яркими огнями. Рядом с "Боингом" остановился автобус, который должен был отвезти нас в город. Пассажиры салона первого класса выходили через передний трап, а прочие - через задний. Как только самолет остановился, человек из Эй-Пи-Эс подхватил мой синий саквояж, похлопал меня по плечу, кивнул на прощание головой и поспешил назад в салон туристского класса.

Выйдя из самолета, я почувствовал сильный

холод, несмотря на то, что на мне было пальто из верблюжьей шерсти. Другие пассажиры тоже ужасно страдали от холода. Даже японки, одетые в меховые пальто, дрожали как в ознобе. Люди старались быстрее сесть в автобус. Пассажиры салона первого класса имели право первыми сесть в автобус, но я оказался далеко позади всех.

Меня преследовал страх, в толпе я ощущал беспокойство. Я стоял под дождем, дрожал от холода и ждал, ждал посадки в автобус, прижимая спрятанную под пальто партитуру. Транспортные самолеты итальянских,американских и германских военно-воздушных сил ярко освещались прожекторами, огромные автофургоны стояли у грузовых люков, из которых рабочие в блестящих от дождя комбинезонах выгружали контейнеры. На них четко виднелись красные кресты. Это были грузы, предназначенные для Флоренции, где, как известно, и город, и долина реки По подверглись самому ужасному наводнению за последние несколько столетий. Люди, оказавшиеся в районе бедствия, страдали от голода, водной стихии, холода, болезней, приведшим к многочисленным жертвам среди населения. В результате этого стихийного бедствия погибли многие сокровища итальянских мастеров эпохи Возрождения.

Внезапный порыв ветра едва не сбил меня с ног. Какой-то седовласый старик схватил меня за руку и втолкнул в автобус. Автобус медленно направился в город. Старик, втолкнувший меня в автобус, снова толкнул меня в бок, пристально глядя своими прищуренными глазами. Затем он вынул из кармана какую-то книжечку и протянул ее мне. Это оказалось удостоверение личности с его фотографией. Я мельком взглянул на документ: "Уильям С.Карпентер, глава бюро Эй-Пи-Эс в Риме". В ответ я слегка откинул полы моего пальто и показал ему партитуру Девятой симфонии Бетховена. Он радостно закивал головой, наклонился ко мне и прошептал:

– Это не мой автобус. Как только он остановится, я сойду и сяду в другой. Я должен лететь в Милан.

Я тупо уставился на него.

– Иначе я бы не смог пробраться к вам.

Он говорил с нью-йоркским акцентом.

– Сейчас я скажу, что ошибся автобусом и выйду.

– Но почему вы вообще здесь оказались?

– Потому что все пошло прахом, - мрачно сказал он.

– Что значит "пошло прахом"?

– Прошу вас, не так громко.

– Как было условлено, - понизив голос, сказал я, - ваш человек явился ко мне, и я вручил ему саквояж.

– Организовано было неплохо, - сказал Карпентер, - но это был не наш человек.

Я вздрогнул. Автобус качнулся и подпрыгнул.

– 18

– Нашего человека остановили по пути в аэропорт "Новый Гелиополис". Его остановил какой-то идиот. Наш сотрудник принял его за жертву автомобильной аварии. Они избили его до полусмерти. Сейчас он находится в американском госпитале.

Я, словно в ознобе, стучал от волнения зубами, не в силах произнести ни слова.

Автобус свернул за угол.