Те, кто охотится в ночи
Шрифт:
В темноте он услышал, как Гриппен шепнул: «Чрево Христово…» – безголосо, как ветер. Сияние свечи тронуло бархат его плаща и отразилось в золоченых щегольских наугольниках.
На чердаке стоял гроб.
Эшер шагнул в комнату и тут же споткнулся о валяющийся на полу ломик. Гриппен стоял на коленях перед гробом и в ужасе смотрел на то, что лежало в нем. Эшер оглядел окно. Ставни были исцарапаны, но целы. Должно быть, убийца только начал их выламывать, когда его встревожили шаги Эшера.
Гриппен прошептал снова:
– Боже милосердный…
Эшер молча подошел
В гробу лежала Хлоя Уинтердон; голова ее была откинута набок среди вьющейся массы золотых волос, рот приоткрыт, клыки и бесцветные десны обнажены; в глазах застыл ужас. Она явно была мертва; плоть, казалось, еще сильнее облегла ее кости.
Единственное кровавое пятнышко виднелось там, где между грудей торчал конец осинового колышка. Рядом с горлом виднелись рваные белые раны.
Гриппен проговорил еле слышно:
– Из нее выпили всю кровь.
Глава 17
«В конце концов, – с мрачной иронией отметил Эшер, когда ему наконец было разрешено покинуть помещение при вокзале Чаринг-Кросс, – хорошо уже то, что на меня не повесили убийство Хлои Уинтердон». Он, однако, понимал, что это была целиком заслуга Гриппена, бережно взявшего на руки тело девушки и исчезнувшего вместе с ним через какой-то чердачный лаз, оставив Эшера объясняться с полицией, сочинять на ходу историю, которой заведомо не поверят, отвечать на вопросы и морщиться от боли, пока полицейский сержант будет накладывать шину на сломанную кисть. Ему впрыснули новокаин и порекомендовали утром обратиться к врачу. От веронала и прочих успокаивающих средств Эшер отказался, точно зная, что этой ночью ему не спать.
На вопросы он отвечал в том смысле, что, будучи другом доктора Гриппена, оказался у его дома, полагая, что у доктора нашла пристанище мисс Мерридью, их общая знакомая, исчезнувшая несколько дней назад. Нет, он еще не обращался в полицию – он только что вернулся из Парижа и вот обнаружил ее отсутствие… Нет, он не знает, где- сейчас можно застать доктора Гриппена… Нет, он не представляет, почему грабитель зарядил свой револьвер пулями с серебряными наконечниками… О следах укусов на горле и запястьях вопросов ему не задали – и на том спасибо.
Было около десяти часов, когда Эшер оказался на улице. Сеял мелкий унылый дождь. Усталость и холод пробирали до костей, когда он спускался по станционным ступеням; широкое пальто наброшено было на манер плаща – забинтованная рука висела на перевязи. Даже после новокаина болела она адски. Прошло полвечера, а он еще ни на шаг не продвинулся в своих поисках.
В конце улицы стоял кэб. Эшер двинулся было к нему, но тут рядом возникла темная фигура, словно материализовавшись из мелких капель. Тяжелая рука взяла за локоть.
– Пойдешь со мной.
Это был Гриппен.
– Хорошо, – устало сказал Эшер. – Я хочу поговорить с вами.
После той твари, что атаковала его сегодня, Гриппен особого впечатления не производил. Исидро ждал их в экипаже неподалеку.
– Вы что-то долго, – заметил он, и Эшер с трудом сдержался, чтобы его не ударить.
– Завернул пообедать
– огрызнулся он. – Появись вы чуть раньше, могли бы составить мне компанию. Официанты там удивительно приятные. – Кэб двинулся, ободья мягко свистнули по мокрой мостовой. Руку на перевязи дергало. – Пропала Лидия. А я встретил убийцу.
– Лидия? – озадаченно переспросил Гриппен.
– Моя жена. – Прищуренные карие глаза Эшера были устремлены на массивного вампира в орошенном дождем вечернем плаще, но квадратное тупое лицо того было затенено полями шелковой шляпы. – Рыжеволосая девушка, о которой я уже спрашивал, ради безопасности которой я и согласился на это расследование!
Холодная злость захлестнула его – на Исидро, на Гриппена, на себя самого – за то, что позволил ей влезть в эту историю.
– А-а, – мягко сказал мастер вампиров, и его жесткие серые глаза на секунду обратились к Исидро. – А я-то удивлялся…
– Она все это время была в Лондоне и помогала мне в розысках, – сказал Эшер, и светлые ресницы Исидро чуть дрогнули.
– Я, конечно, знал, что она покинула Оксфорд. Но я не предполагал, что вы возьмете ее сюда.
– Когда-то это казалось хорошей мыслью, – резко ответил Эшер. – Перед тем, как исчезнуть, она вычислила большинство ваших укрытий и все ваши псевдонимы. Если это не ваших рук дело, – добавил он, снова пристально глядя на Гриппена, чье лицо теперь было красным еще и от гнева, а не только оттого, что он успел где-то нахлестаться крови сегодняшним вечером, – тогда я подозреваю, что она вышла на самого убийцу. А теперь скажите мне правду, потому что от этого зависит, каким путем идти мне дальше в этих поисках. Вы ее похитили? Она мертва?
– Побереги дыхание, – медленно проговорил хозяин Лондона. – Стоит мне ответить «да» на оба твоих вопроса – и ты становишься нашим врагом. Я это знаю, и ты это знаешь и не поверишь мне, когда я скажу: «Нет». Тем не менее это так. Никакой рыжеволосой я не видел. Клянусь верой.
Эшер глубоко и прерывисто вздохнул. Его еще слегка била дрожь – обычная реакция на злость, изнеможение, боль. Шляпу он потерял в одном из последних своих приключений и теперь, бледный, с падающими на лоб каштановыми мокрыми волосами, менее обычного походил на клерка.
Из угла кэба раздался тихий, почти безразличный голос Исидро:
– Расскажите про убийцу.
Эшер вздохнул, некоторое напряжение почувствовалось во всей его позе.
– Это было… что-то чудовищное, – проговорил он медленно. – Грязное. Нездоровое. Но, вне всякого сомнения, вампир. Блеклый – вроде вас, Исидро, но кожа как будто поражена проказой и шелушится. Выше меня, выше Гриппена – где-то на дюйм; и такой же широкий, может быть, даже шире. Белокурые волосы, но такое впечатление, что они у него вылезают. Голубые глаза. У него есть сообщник-человек: я слышал, как он убегал по лестницам с чердака, а потом отозвал от меня это чудовище, хотя странно, что оно его послушалось; вспомните: семь-восемь жертв в одну ночь! Уехали они вместе. Представить, что оно едет с тобой в закрытой коляске…