Те, кто охотится в ночи
Шрифт:
Голос провыл что-то. Удар повторился. Боль и серая волна небытия. Боль была единственным, что теперь связывало Эшера с жизнью…
Имя. Вампир провыл какое-то имя.
Дальше сохранилось смутное ощущение влажного камня под щекой и запаха прелой листвы.
Воздух прорезали свистки, послышался приближающийся топот. Спину разламывало, левая кисть болела не хуже правой, но хотя бы слушалась. В памяти всплыло газетное описание зверского массового убийства.
– Эй, что тут стряслось?
– С вами все в порядке, сэр?
Он заставил
– Нет, – ответил он, когда один из бобби помог ему сесть. – Кажется, у меня сломано запястье.
– Боже, сэр, какого черта…
– Я пришел с визитом к другу, который живет в этом доме, и, видимо, потревожил взломщиков. Один из них напал на меня, но их было двое, и уехали они в коляске…
Полицейские переглянулись – оба большие, розовощекие; один, судя по произношению, из Йоркшира, другой – коренной лондонец. Эшер представил, с каким интересом разглядывал бы их Исидро.
– Держу пари, это та коляска, что попалась нам навстречу!
– Серый мерин в яблоках, передние ноги в белых чулках, – машинально сообщил Эшер.
– Смотри-ка, что он обронил, Чарли, – сказал уроженец Лондона, поднимая револьвер Эшера. Йоркширец взглянул, затем уставился на окровавленный нож в руке Эшера.
– Вы всегда ходите в гости вооруженным, сэр?
– Необязательно. – Губы тряслись, но он попробовал улыбнуться. – Мой друг доктор Гриппен коллекционирует старое оружие. Нож этот я купил у антиквара и хотел показать… – Он поморщился; правая кисть уже начинала распухать, боль пульсировала, рука чернела. Левая, впрочем, выглядела не лучше.
– Пошли-ка за доктором. Боб, – сказал йоркширец. – Пройдите в дом, сэр, – добавил он, в то время как Боб заторопился прочь. – Наверное, они знали, что дома никого не будет.
Эшер взглянул на него (они уже вошли в переднюю).
– Я в этом не уверен.
Громоздкая мебель семнадцатого столетия вырисовывалась в полумраке; здесь и там мерцали стекло и металл. Чарли направил Эшера к массивному дубовому стулу.
– Подождите лучше здесь, сэр, – сказал он. – Вы выглядите так, словно прошли через жернова.
Чистосердечного сочувствия, однако, в голосе его не слышалось – бобби явно не верил его истории. Впрочем, это было несущественно. А существенно было то, что сейчас обыщут дом и, может быть, найдут Лидию. Ах, если бы дневной вампир убил Гриппена, а Лидию не заметил… Если она, конечно, здесь…
– Как, вы говорите, зовут вашего друга, сэр?
– Дом принадлежит доктору Гриппену, – сказал Эшер.
– А я- профессор Джеймс Эшер, лектор Нового колледжа, Оксфорд. – Он прижал распухшую руку к груди, пытаясь унять дергающую боль. Визитную карточку он достал левой. – Я надеялся застать его во второй половине дня.
Чарли изучил карточку, спрятал, и голос его заметно смягчился:
– Хорошо, сэр. Посидите пока здесь. А я тем
Эшер откинулся на спинку стула, стараясь не потерять сознания. Полисмен покинул темную комнату. Лицо дневного вампира вдвигалось в сознание: бледное, как у Исидро, но без свойственной испанцу утонченности, скорее вздутое, даже одутловатое. Пряди белокурых волос, прилепившиеся ко лбу. Эшер постарался вспомнить, какие у вампира были надбровные дуги, – и не смог. Запомнились в основном чудовищные, несоразмерно большие клыки да еще пристальная ненависть голубых глаз.
Сделав над собой усилие, Эшер извлек отмычку (доставать ее пришлось левой рукой из правого кармана) и, проковыляв к стоящему возле двери буфету, пристроил ее в глубине полки. Он и так находился под подозрением, и лишняя улика была ему ни к чему. Вернувшись на место, начал мысленно перебирать детали: коричневая куртка, кажется, твидовая, еле охватывающая массивный торс; уши с маленькими мочками, почти не деформированные в отличие от прочих черт. Эшер взглянул на свою левую руку. Прорванный когтями рукав пальто был испятнан кровью.
Господи боже, неужели вампиры становятся такими, прожив достаточно долго? Или это все-таки последствия чумы в сочетании с бог знает какими вирусами в теле вампира? Тогда стоило выследить и убить Исидро, чтобы не дать ему стать таким…
Он начинал понимать, что остался жив лишь чудом.
«Имя, – думал он. – Вампир провыл какое-то имя». Но какое – Эшер не понял, потому что именно в этот миг его бросили об стену, и боль заслонила все. Потом смутно вспомнились бряцанье сбруи и грохот торопливо удаляющихся колес…
– Ты?!
Мощная рука схватила его и вновь бросила на сиденье. Зрение прояснилось, и Эшер увидел Гриппена, склоняющегося к нему из мрака неосвещенной комнаты.
Еще прижимая распухшую руку к груди, Эшер проговорил через силу:
– Оставь меня, Лайонел. Убийца был здесь… Гриппен!!! – Ибо вампир резко повернулся, и, если бы Эшер не успел ухватить его за край плаща, он бы уже оказался на середине лестницы. Обернулся в ярости; изуродованное шрамами лицо – темное от недобрых предчувствий. Эшер произнес тихо и внятно:
– Рыжеволосая девушка.
– Какая рыжеволосая девушка» Иди за мной, человече!
Край плаща вырвался из пальцев; удержать его было невозможно даже левой
– несломанной – рукой. Эшер поднялся на ноги и, преодолевая головокружение, двинулся за вампиром вверх по ступеням.
Он нашел Гриппена в одной из верхних спаленок, где когда-то обитали служанки. Прежде чем подняться по чердачной лестнице, Эшер зажег одну из свеч – нелегкое деяние для однорукого. Ставни на чердаке были плотно закрыты, и темно было, как в могиле. Шагов полицейского Чарли внизу слышно не было. Предположительно, он лежал где-нибудь в одной из спален, погруженный в транс мастером вампиров. Неестественная сонливость нахлынула и на Эшера, когда он взбирался по лесенке, но поддаться ей не дала боль в сломанной руке.