Те, кто уходят

Хайсмит Патриция

Коулман вошел в рубку, завел мотор и осторожно сдал назад. Потом развернул судно, и они стали набирать скорость. Мотор ревел немилосердно. Рей поднял воротник пальто и застегнул верхнюю пуговицу.

– Я держу курс на канал Джудекка! Высажу тебя где-нибудь на Дзаттере! – прокричал ему Коулман.

– Скьявони меня устроит! – крикнул в ответ Рей.

Он сидел на низеньком сиденье на корме. Транспорт был быстрым, это точно, вот только холод пробирал. Рей хотел войти в рубку, чтобы укрыться от ветра, и в этот момент Коулман оторвался от штурвала и шагнул навстречу ему.

– Заблокировал руль! – объяснил Коулман, показывая большим пальцем за спину, в сторону мотора.

Рей кивнул, держась за верх двери, чтобы не потерять равновесия. Катер подпрыгивал на волнах. Тут и там торчали буи, кроме того, в любой

момент могли появиться другие суда, и Рей подумал, что блокировать систему управления небезопасно. Он встревоженно посмотрел вперед, но не увидел ничего между катером и мигающими огоньками большой Венеции. Коулман наклонился и повернулся боком к Рею, чтобы прикурить погасшую сигару. Рей снова двинулся в рубку, а Коулман пошел ему навстречу, и Рею пришлось отступить назад, но он продолжал держаться рукой за крышу рубки. И тут Коулман, зажав сигару зубами, согнулся пополам и изо всех сил ударил Рея головой в живот. Рей упал спиной на планшир, верхняя половина его тела перевесилась через борт, но правой рукой он успел зацепиться за хлипкие медные перила. Коулман ударил его кулаком в лицо и пнул ногой в грудь. Правая рука Рея неловко изогнулась, пальцы разжались, и всей своей тяжестью он рухнул за борт.

Падение спиной вперед длилось лишь мгновение, потом Рей оказался в воде и стал тонуть. Когда он с трудом вынырнул на поверхность, катер был уже далеко, звук его мотора едва проникал сквозь залитые водой уши. Туфли и пальто, промокшие насквозь, тянули Рея на дно. Холод пробирал до костей, и он уже чувствовал приближающееся онемение. Он выругал себя за глупость. «Получай, что заслужил, идиот!» Но, повинуясь животному инстинкту, старался держаться на плаву, чтобы дышать. Он попытался скинуть туфлю, однако понял, что для этого нужно погрузиться с головой, и сосредоточился на том, чтобы остаться на поверхности, увидеть катер, остановить его. Вода была невыносимо ледяной, словно само море встало на сторону Коулмана. Катеров нигде не было видно. Венеция казалась дальше, чем с борта, но Рей знал: Лидо совсем далеко. Одно его ухо – хлюп-хлюп – прочистилось, и тогда он услышал слабый звон колокола. Колокола на буе. Несколько секунд он не мог определить направление – или увидеть огни, если они были на буе, – но решил, что звук доносится слева, в противоположной стороне от Венеции, и поплыл туда. Его барахтанье лишь с трудом можно было назвать плаванием – просто судорожные рывки ног, рук и тела, да и те он делал с опаской, боясь потерять силы. Он был неплохим пловцом, всего лишь неплохим, а в ледяной воде стал пловцом никуда не годным. Ему пришла в голову суровая мысль: вероятно, это конец.

– Помогите! – закричал он. А потом по-итальянски, теряя драгоценное дыхание: – Aiuto!

Звук колокола стал громче, но силы уходили быстрее, чем приближался звон. Рей позволил себе отдохнуть, опасаясь судороги. Он чувствовал спазм в левой голени, но ногой все еще мог двигать. Потом он увидел буй, светло-серый шар, ближе, чем он смел надеяться. Света на буе не было. Ветром уносило звук прочь от него, и Рей понадеялся, что ветер гонит волну в эту сторону. Теперь Рей старался только держаться на плаву, понемногу продвигаясь вперед.

Буй торчал застывшей каплей, наполовину ушедшей под воду. На нем не было никаких поручней, а верхушка – ряд металлических стержней, ограждающих колокол, – находилась слишком высоко над водой, чтобы дотянуться. Рей прикоснулся к бую кончиками пальцев и наконец ладонью ощутил его мощное скользкое тело. У него уходило немало сил, чтобы держаться за буй, обхватив его двумя руками, но духом он воспрял. «Буй предупреждает суда, что нужно держаться подальше от него», – подумал Рей и почувствовал в этом мрачный юмор. Он попытался нашарить ногами какую-нибудь опору, но так ничего и не нащупал. Он находился в воде по шею. Когда он поднял руки, от его пальцев до металлических стержней оставалось двенадцать дюймов. Одной рукой – другая легонько упиралась в наклонную поверхность буя – он ослабил на себе галстук, снял его и постарался набросить на один из стержней. Они стояли почти вертикально, но чуть с наклоном наружу. Рей попытался сделать бросок с той стороны, где ему помогал ветер. С четвертой или пятой попытки он закинул галстук на стержень и принялся терпеливо подталкивать вверх конец, который держал в руке. Когда оба конца выровнялись,

он подпрыгнул и вцепился в них. Осторожно перенес свой вес на галстук, стараясь оставаться в воде, потом попытался ухватиться за стержень и промахнулся, отпустил галстук, чтобы не порвать его, и ушел под воду. С трудом выплыл, отдохнул несколько секунд, восстановил дыхание и попробовал еще раз. Упираясь коленями в буй и понемногу подтягиваясь, он снова рванулся к стержню и на сей раз уцепился за него. Он вскарабкался на буй, а обеими руками обхватил стержень.

Сейчас все зависело от его мышечной силы: как долго он сумеет продержаться, прежде чем потеряет сознание, или замерзнет, или уснет, или с ним случится еще что-нибудь. Но теперь, по крайней мере, он выбрался из воды, и к тому же в таком положении у него увеличивались шансы увидеть приближающееся судно.

Вскоре Рей заметил одно в четверти мили от буя – вроде бы грузовую баржу с мотором на корме.

– Aiuto! – закричал он. – Soccorso! [18] Soccorso!

18

Помогите! Спасите! (ит.)

Баржа не изменила курса.

Он закричал снова. Но было ясно: на судне его не слышат.

Рей почувствовал разочарование, понимая, что судьба не благоволит к человеку дважды. Им овладело странное ощущение, будто его это особо и не волнует, во всяком случае не так, как пять минут назад, когда он находился в воде. Но он понимал: угроза его жизни ничуть не уменьшилась. Идея снять пальто и привязать им себя к бую была слишком сложной в осуществлении, и Рей отказался от нее. Но движение баржи мимо него казалось вопиющим пренебрежением, бесстыдным (потому что у баржи не было ни малейшей потребности испытывать стыд) отрицанием его права на жизнь. На несколько секунд он погрузился в сонливое состояние, наклонил голову против ветра, но тем не менее еще крепче ухватился за стержень. Боль в ушах от холода стала сильнее, а позвякивание колокола – глуше.

Рей поднял голову и снова огляделся, увидел вдали слева какой-то мелькающий свет, который затем исчез. Но Рей не сводил глаз с того места, и свет появился снова.

Он собрался с силами и закричал:

– Эй, там!

Ответа не было, но не раздавался и звук мотора, что повышало шансы быть услышанным. Или это просто буй с фонарем вместо колокола? Далеко позади этого пятнышка света что-то похожее на вапоретто двигалось в направлении Лидо, но надежда докричаться до него была не больше, чем если бы оно находилось на расстоянии в миллион миль.

– Эй, там! Soccorso! – закричал Рей в сторону огонька, который – теперь это было несомненно – все же двигался.

Темный буй Рея раскачивался и звонил, отгоняя проходящие суда. Трудно было сказать, в какую сторону движется свет – к Рею или наискось от него.

– Soccorso!

Его горло саднило от холода и соленой воды.

– Ah-ool! – донесся до него голос со стороны пятнышка света. Крик гондольера. – Тут кто-то есть?

Рей не знал, как по-итальянски «буй».

– Колокол! Sulla campana! Veni, per favore! [19]

19

Направление на колокол. Помогите, пожалуйста! (ит.)

– La campana! – раздался твердый, ободряющий отклик.

Рей понял, что спасен. Его руки внезапно совсем ослабели. Гондольер греб к нему. Это могло продолжаться еще добрых десять минут. Рей не хотел смотреть на его медленное приближение и уронил голову на грудь.

– Ah-ool! – Крик звучал почти автоматически, естественно, как кошачье мяуканье, крик совы, ржание коня.

Рей услышал всплеск, словно гондольер сделал неудачный гребок или по его веслу ударила волна.

– Qua [20] , – произнес Рей слабеющим, хриплым голосом.

20

Сюда (ит.).