Театр кукол

Саровская Вера

– Да?

– Мы почитаем деву Марию. И я всегда старался, но через силу, потому что никогда не понимал, в чём её подвиг.

Илью этот вопрос не смутил. Он не спешил отвечать и спокойно ждал, пока я договорю. Тогда я продолжил.

– К нам ведь не приходят во сне ангелы, но мы всё равно продолжаем сражаться, даже будучи слепыми. А приди к вам ангел и развей все ваши сомнения и страхи – разве вы бы не исполнили божью волю?

– Почитаем, потому что Бог так велел. Гавриил пришёл к Богородице и сказал: благославенна Ты. Не от себя сказал, но от Бога, как посланник.

– Но он отправил посланника.

И этим показал ей самое настоящие чудо.

– Правда, это большое чудо. Но посмотри, как смиренно она приняла это. А иной раз взглянешь на матушку, дитя которой принёс в дом медальку или дневник полный пятёрок. Так у неё подбородок задирается до небес. И на других детей да родителей она уже поглядывает с высока. А скажи ей, что она родит Бога во плоти, чего же с ней станет? А что до чудес… Бывают у нас чудеса и малые, и побольше. Но не видим же ничего. В этом-то и вся трагедия: неверующий жаждет великих чудес, чтобы поверить. Но великое чудо открываются только тому, кто к нему готов. Ведь дай неготовому чудо, так он подумает, что сам его сотворил.

Я нередко задумывался об этой дилемме, ведь знал людей, которые искали то самое чудо. И от воспоминаний о них стало грустно. Бабушки стояли совсем рядом, изображали занятость и громко шептались. Им, конечно, хотелось подслушать наш разговор. Илья увидел это и посмотрел на них сердитым взглядом, после чего она разбежались по разным делам. Он заметил мою тоску и следом прибавил:

– А ты не печалься. Знаешь, в нашем мире есть законы, отменить которые нельзя. Как у всякой музыки есть начало, кульминация и конец, так и у всякого текста. Всякая цивилизация началась с заложенного камня, обрела великое могущество, а после разрушилась до того же камня. Так, сдаётся мне, будет и с человечеством. Когда жила Мария, не было такого вопроса – веруешь или нет. А если кто и говорил, что не верует, так люди на то могли только пальцем у виска покрутить. А дальше без Бога попробовали пожить. Не получилось. И сейчас вернёмся к тому, откуда пришли. Не будет больше сомневающихся. Ведь будут такие чудеса, каких следует бояться.

– Зачем же мы будем их бояться, если так ждём?

– Потому что многие будут от дьявола. Сын его к нам явится с такой силой, от которой многие сокрушатся. Сотворит он такие чудеса, каких мир, возможно, ещё не видывал. И тогда поразмысли… Придет он к твоему дому, встанет под окнами и станет зазывать. Ты откликнешься на зов, возьмёт он тебя за руку, да поведёт на кладбище. А там дунет на могилы, да встанут родители твои невредимыми, только от земли разве что останется отряхнуться. Не падёшь ли на колени перед ним?

– Но я слышал, что будут и другие чудеса? Как бы данные в противовес.

– Будут. Будут у тебя и чудеса, и подвиги.

– И как их различить? Как понять, что от кого?

– Знаешь, говорят, он будет творить такое, что даже сильные обольстятся. Головой будут понимать, что узрели великое чудо. Сердцем будут чувствовать, кто перед ними, но всё равно обольстятся. Так что, как видишь, умом и силой тут не обойдёшься. Нужно нечто другое. Помощь божья нужна.

– А он не заманит нас обманом?

– Не думаю. Конечно, он не расскажет, что тебя ждет, если поддашься искушению. А не договаривать – всё равно, что обманывать. Но дело тут в другом. Это он поначалу будет

скрывать свою сущность, а потом-то уже покажет себя настоящего. Когда люди увидят его змеиные глаза и длинные когти, даже тогда не перестанут занимать очередь на поклон.

Глава

IV

Живые куклы

От кагора на голодный желудок малость горело в животе. Да и без того внутри всё пылало: так происходило всякий раз после причастия. Грехи и переживания, о которых исповедовался, просыпались во мне, и казалось, приобретали ещё большую силу. Вся дрянь, будь то гнев или уныние, выходили из меня точно мокрота, и нередко задевали окружающих, что особенно тревожило.

На этот раз не с кем было разделить тоску. Я спасался в одиночку, но, по правде сказать, у меня всё же был помощник. Илья своими словами расшевелил дотлевающие угли моих старых переживаний, отчего внутри зажёгся небольшой огонёк. Он сказал о подвиге. Тогда я не придал этому особого значения, но потом понял, что старец не проронил бы ни единого слова без надобности.

Само слово подвиг вытянуло меня из печальных раздумий. Я даже не представлял его форму, не мог и вообразить, чего же такого я способен совершить. Как заведённый, с небольшими паузами повторял: подвиг, подвиг. На самом же деле я бы довольствовался и меньшим. Пусть не подвиг, но хотя бы поступок. Ведь если в жизни не было и поступка, то что это за жизнь такая.

Начать я решил совсем с малого. Когда я гулял по кладбищу заметил, что было не лишним прибраться на могилках у родителей: почистить снег, собрать опавшие ветви. Словом, дело хорошее. Я наспех собрался, прихватил из дома метлу с небольшой лопаткой и отправился в путь.

Дорога на этот раз давалась легче. Я не бежал от ситуации и главное – не убегал от себя. Пустующие пятиэтажки больше не казались такими уж страшными. Я шёл размеренно, не торопясь. Дышал ледяным воздухом и с интересом рассматривал всё вокруг.

Размышления о разговоре с Ильёй не оставляли меня ни на миг. И рассуждая о том самом чуде, я неожиданно для себя обнаружил одну тревожную мысль. В жизни не раз приходилось наблюдать жаркие споры представителей разных конфессий. Разумеется, каждый убежден, что его взгляды истинно верные. Но все в общем-то стараются поступать по совести, не грешить и по возможности нести добро.

И взять хотя бы человека с далёкого-далёкого севера, в чуме которого звучит его древний тысячелетний язык. И не слышал он другого языка, а в степь его не ступала нога ни муллы, ни раввина, ни пастыря. Живёт он по собственным нравам, а наши цивилизационные договорённости ему не то чтобы чужды, а он и не знает о них. Скажем, рыбачит он или охотится не ради забавы, а только для того, чтобы пропитаться. Убивает рыбку или зверушку, да обращается с молитвой к Богу, каким его представляет. С молитвой, которую ему передали предки. С молитвой, которую он знает. Он не слышал о Христе и великой жертве, но своей молитвой, своей благодарностью, как и всякий человек, старается прикоснуться к создателю. А что до тех, кто знает о Христе и его жертве, до тех, кто видел промысел божий и стал свидетелем великого чуда, то, рассуждая, про ад стоит задуматься, с кого же всё-таки будет больший спрос.

Конец ознакомительного фрагмента.