Театр мыльных пузырей

Сайфер Лина

Сначала она чувствовала себя подавленно, затем начались истерики. Ненависть – к людям, животным, предметам, фразам – заглушала всё в тлеющей душе. Ненависть заглушала осознание того, что все исходит изнутри. Ненависть заглушала осознание того, что, так как она находится в этой среде, значит, внутренне ей тут комфортно. А если она эту среду ненавидит, значит, ненавидит и себя саму.

Руби не могла контролировать накатывающие эмоции, не могла сосредоточиться на происходящем из-за тупой боли в голове, которая становилась все сильнее. Рак разрастался, заставляя её всё чаще сгибаться над унитазом, содрогаясь от рвотных

позывов, и кричать от ощущения, что голова вот-вот взорвётся. Таблетки летели в урну, пока мама не видела, выкидывались в окно или просто смывались в туалет.

Прошло два месяца, а Руби Барлоу так и не могла найти ниточку, за которую смогла бы уцепиться. Любой шорох раздражал, тишина давила и бесила, не оставалось сил видеть красные от слёз мамины глаза и Лили, неустанно повторяющую, что Руби, умирая, её предаёт. Остались сигареты и темнота, которые стали лучшими друзьями, которые терпели её и молчали. Идеальные слушатели. Идеальные спутники.

Девушка просыпалась в холодном поту от кошмаров. Фантазии, ранее бывшие такими родными, приобретали кровавый оттенок и пахли пеплом, смешанным с запахом металла. Руби вздрагивала каждый раз, когда слышала в квартире непонятный шорох – казалось, это смерть пришла забрать её, и девушка знала, что с ней договориться не получится.

«Ты не хочешь умирать…» – шептал голос в голове. Рак представлялся ей живым существом, склизкой змеёй, поселившейся в мозгу и тихо нашёптывающей в уши. «Ты врёшь самой себе. Тебе страшно…» – змеиный шелест.

Барлоу сходила с ума.

Школьные будни разбавлялись курением в туалете, которое было строго запрещено, и неоднократными вызовами к директору по поводу нарушения дисциплины и падения успеваемости.

– Что происходит? – упрямо спрашивал строгий женский голос раз за разом. – От вас шарахаются в коридоре, мистер Сайл до сих пор не отошёл от шока после того внезапного удара. Мне иногда кажется, мисс Барлоу, что вас кто-то заставляет делать всё это.

– Только если голоса в моей голове, – отвечала Руби, слыша, как Рак смеётся.

«Хорошо, милая моя. Просто прекрасно!» – шептал он.

Девушка скинула почти пустой рюкзак в прихожей и накинула на плечи куртку полегче. Холода давно отступили, снег сошел, начало мая выдалось куда более тёплым, чем в прошлом году. Все вокруг радовались, а Руби думала лишь о том, что, возможно, это последний май в её жизни.

Она закинула в карман пачку сигарет с зажигалкой, взяла десятку долларов и вышла на улицу. Последние дни она проводила в одиночестве: садилась на первый же автобус и выходила на какой вздумается остановке, шагая затем в неизвестном направлении. Музыка, дым и мысли, улетающие к местам, в которых она так и не побывала.

Автобус привез её в один из самых мрачных районов Лоуренса. Такие наверняка есть в каждом городе мира – пустые, замусоренные, затхлые, где тёмные переулки забиты толпами молодых людей, употребляющих всякую дрянь отнюдь не от счастливой жизни.

Девушка поёжилась, но решила не изменять принципам и просто пошла вперед по тротуару, собственно, даже не понимая, куда ей идти. Она убегала. И для неё было совершенно неважно, куда ведёт её дорога – главное шагать, не останавливаясь. И дорога, несомненно, приведет её к дому.

В голове вертелись мысли о «моментах славы»,

которые могут случиться в оставшиеся месяцы, число которых не было неизвестно никому. Есть ли смысл стремиться к чему-то великому, если ты стоишь на краю? Все награды и успехи нужны только тебе самому, а если нет тебя, куда они денутся? Канут в Лету.

Еще недавно она была бы счастлива узнать, что её песня вошла в топ-100 лучших песен месяца или увидеть отсылку к ней на каком-либо сайте. Она молилась об этом, больше всего на свете желала, чтобы её творчество наконец-то начали ценить, чтобы люди узнали о нём. И люди узнали. Говорят, стоит быть осторожней с мечтами, но никто не верит, пока не убедится на собственном опыте. Зачастую горьком.

Руби содрогнулась от болезненных воспоминаний. Никто, кроме мамы и Лили, не знал, что авторство принадлежало ей – она использовала псевдоним. Песня, которую пятеро подростков поняли неправильно. Они вскрыли себе вены, сидя тесным кружком и наслаждаясь песней, которую исполнила неизвестная им певица. Удивительно, что весь город не вышел на улицы, требуя правосудия в отношении человека, виновного в смерти их детей. Руби, услышав название песни, под которую они лишились жизни, поняла, что совершила непоправимое. Это событие стало напоминанием о том, что желание быть великим способно привести к трагедии. Вечным напоминанием.

Девушка завернула за угол и тут же услышала крик. Достаточно громкий крик. Она вытащила наушники и вгляделась в переулок. Оттуда не доносилось никаких звуков, и Барлоу вновь надела наушники, решив, что ей показалось, когда крик раздался вновь. Она убрала плеер в карман и медленно, чувствуя, как сильно колотится сердце, стала пробираться вперёд, стараясь не наступать на осколки бутылок и не издавать лишнего шума.

«Решила помереть раньше срока?» – прошипела в ухо змея, но Руби лишь дёрнула головой. «Заткнись», – тихо ответила она, скользя вдоль по стене, приближаясь к повороту. За углом здания раздался гогот нескольких низких голосов и очередной болезненный вскрик.

Руби прижалась спиной к стене, закрыла глаза и лихорадочно думала, как поступить. Сначала она решила, что лучше будет вызвать полицию, но тут же отбросила эту идею – дело могло того не стоить. Ей стоило бежать сломя голову от этого места, но что-то не давало ей уйти, не убедившись, что неизвестному человеку не угрожает опасность. Руби не могла позволить кому-либо отнять жизнь. Еще одну жизнь. Она знала, как страшно умирать. Она надеялась, что живет не просто так и в силах сделать что-то значимое. К горлу подступил ком. Все нуждаются в помощи, и если ей самой никто не в силах помочь, то, может быть, она должна сделать это по отношению к другому человеку?

Смех и обрывки колких фраз послышались вновь, за ними последовал яростный вопль и удар. Звуки доносились с расстояния нескольких метров, а девушка всё стояла, не в силах шелохнуться, пытаясь подавить нарастающий страх.

«У тебя что, совсем нет инстинкта самосохранения?!» – прошипела в самое ухо змея. Руби поёжилась. «Не знаю, может, ты его сожрал?» – мысленно съязвила она, тяжело выдыхая и делая еще несколько шагов.

Сейчас она стояла у самого края стены и пыталась вспомнить слова хоть одной молитвы. Руби чуть высунулась из-за угла, быстро оценила ситуацию и тут же спряталась обратно, надеясь, что её никто не увидел.