Театр мыльных пузырей

Сайфер Лина

Она моргнула, будто пробуждаясь от легкого сна, ругнулась сквозь зубы, но всё же встала.

– Меня зовут Руби Барлоу, – медленно начала она. – Мне семнадцать, неделю назад у меня диагностировали рак мозга.

Девушка не стала говорить о том, что опухоль бесполезно оперировать, и она всё равно умрёт, чтобы не слышать заезженного «Боже, нам так жаль!».

– Мы сочувствуем тебе, Руби, – послышалось со всех сторон, и внутри девушки что-то дрогнуло. Вот, опять это не нужное никому сочувствие.

– Не стоит, – тихо сказала она, но это не укрылось от внимания ведущей.

– Ты уже начала лечение?

– Я

не буду лечиться, – девушка опустила глаза, но тут же одёрнула себя. «У тебя нет причин стесняться этого, Барлоу. Это твоя жизнь и твой выбор. Смотри им в глаза – пусть видят, что ты сильная!»

По толпе пробежал удивлённый шепоток, и только Арья Говард засмеялась и хлопнула в ладоши.

– Почему? – спокойно спросила афроамериканка, которая наверняка уже сталкивалась с подобными случаями.

– Потому что не вижу в этом смысла. Я не хочу лежать в больничной палате, напичканная таблетками, с выпадающими волосами и мыслями о том, что могла бы прожить нормальную, полноценную жизнь, пусть и за такой короткий срок.

– Ты находишь все это романтичным?

– Увлекательным, – поправила Руби. – Все когда-нибудь умрут. Я не хочу цепляться за жизнь, которая этого недостойна.

– Ты еще ребенок. И мыслишь как ребенок. Будь ты старше, ты смотрела бы на вещи по-другому, – грустно покачала головой женщина.

– Но сейчас я вижу их такими, – ответила Барлоу и села на место.

– Ты совершенно отчаялась, не так ли? – раздался в воцарившейся тишине голос Найлы.

– Рак не так уж и плох. Он многому может научить.

– Не говори мне, что ты в считаные дни стала той, кто называет диагноз своим лучшим другом. Неправильно быть тем, кто досрочно превратился из нормального человека в свою болезнь, ибо Рак – поглотитель душ, исчадие ада, убивающее невинных.

– Невинные так не умирают. Невинные засыпают и не просыпаются, а такую смерть нужно заслужить. Рак забирает худших.

– Тебе семнадцать, а ты так отчаянно ненавидишь себя. Почему? – В глазах женщины читалась жалость, которая бесила Руби.

– Потому что есть люди, которые недостойны жизни. Недостойны того дома, который у них есть, недостойны людей, которые находятся рядом. Я из их числа.

– Честно сказать, у нас тут можно открывать отдельную группу «недостойных». Вы совершенно потерялись, но еще в силах найти свой свет, дорогу к счастью.

– Чего ради? – подала голос Арья.

– Например, ради близких.

– Некоторые близкие этого недостойны, – отрезала девушка и отвернулась.

– Ты ещё полюбишь жизнь, Руби Барлоу, – произнесла Найла, повернувшись к Руби. – Только смотри, чтобы не было поздно.

После этих слов ведущая продолжила расспрашивать остальных об их трудностях и рассказывать истории о людях, которыми все должны восхищаться. Руби больше не слушала. Она ушла в себя, пытаясь представить, что будет делать дальше. Нужно было составить список предсмертных «бонусов», которыми она сама себя обеспечит.

– А вы знаете, чего больше всего боялись римляне? – услышала она вдруг голос ведущей. – Нет? Они боялись быть забытыми. После смерти, разумеется. Куда хуже, когда ты не можешь отставить след на земле, который будет приносить хоть какую-то пользу

потомкам.

– Создатели презервативов неплохо постарались для человечества! – выкрикнул кто-то, и все засмеялись.

– Это точно! – улыбнулась афроамериканка.

– Почему вы так часто употребляете слово «смерть»? – спросила вдруг девушка, страдающая от булимии.

– А почему нет? Пусть это место и предназначено для избавления от мыслей о грядущем, и всё же этого слова бессмысленно бояться. Оно не причинит тебе вреда, если будет лишь словом. А вот мысли, направленные на осуществление, – другое дело!

Все согласно закивали. Найла Коулман продолжила:

– Вам кто-нибудь говорил, почему на подобных терапиях ваш проводник – в данном случае я – сидит не перед вами, а в круге, подобно вам? – Ответом была тишина. – Неужели вы не догадываетесь? Мы ведь так похожи! Я одна из вас, потому и нахожусь наравне с вами, в этом круге, не стараюсь отделиться от цельной системы.

– Одна из нас? – послышался смешок. – Только вы не умрете через пару месяцев, как, возможно, половина из нас. Тут, с вами, мы просто теряем время. Смерть неминуема. Лучше бы фильм посмотрела, чем тут торчать, – больше пользы.

– Арья! – воскликнула женщина, с укоризной глядя на девушку. В глазах той сияли озорные искорки.

Руби думала лишь о том, как хорошо было бы сейчас бросить всё к чертям и уехать к океану, беснующимся волнам, сильным, неудержимым, свободным и вечным. Уехать к мокрому песку, завывающему ветру, не важно, холодному или тёплому, большим камням и чайкам. Чувствовать, как весь мир, вся цивилизация ушли на дно, и не осталось ничего, кроме неё самой и бушующей стихии времени. Она уходила к океану слишком часто, пусть и не видела вживую столь огромных глубин, но каждый раз стояла на берегу во время грусти и скорби, когда сводило горло, становилось трудно дышать от подавляющего чувства ничтожности. Удивительно, как много людей из бессчетного множества вариантов спасти себя выбирают океан. Может, оттого, что он может быть мягким и тёплым или отрезвляюще-ледяным, шумным и тихим, будто лёгкий сон, в нём можно утонуть, задохнувшись под толщей воды, или уплыть в собственную бесконечность. Где всё так, как должно быть, где всё на самом деле настоящее и значимое, где дом, люди, которые дорожат тобой, события, наполненные незабываемым чувством свободы и счастья, где есть возможность быть реальной. Жизнь в бесконечном вымысле прекрасна, если не учитывать то, что это лишь плод воображения. Чем чаще уходишь, тем реже хочется возвращаться, и в итоге остаешься в том месте навсегда. В месте, которого на самом деле нет.

До Руби донёсся голос ведущей, что-то рассказывающей о смерти и выборе. Будто она сама умирала, будто сама осознавала, что её вечность подходит к концу, осознавала, что в скором времени превратится в куклу из мяса, которую запихают в деревянную коробку и предадут земле, будто она лишь удобрение для мира.

Человек умирает не для себя. Для других. Человек исчезает, растворяясь в пыль, чтобы по нему лили слёзы, чтобы его жалели, чтобы родственники чувствовали себя нужными в этом окружении сочувствующих людей. Это самый глупый и банальный исход человеческой жизни, которую только могла придумать Вселенная.