Театр тающих теней. Словами гения
Шрифт:
— Шредер подождет! — жестом останавливаю Жардина. — У меня стопроцентные доказательства подлинности «Театра тающих теней» и других работ.
— Какие могут быть доказательства! — противно сквозь свои редкие усики усмехается Жардин. — Скажите еще, сам Вулф вам свое авторство подтвердил!
— Вулф. Сам.
Сердце сейчас выскочит из груди.
Мама незаметно берет меня за руку и выступает чуть вперед с флешкой в руке. Ее очередь.
— По завещанию Вулфа я, Татьяна Лаврентьева, в 1988 году Татьяна Малинина, журналистка, бравшая у него интервью для советского телевидения
Гул голосов:
— У кого интервью?
— Какое интервью?
— Причем это здесь?! Вы кто?! Не мешайте!
Жардин пытается заткнуть маму. Но заткнуть мою маму невозможно!
— Интервью Антипа Вулфа, Иннокентия Саввина, урожденного Саввы Инокентьева. Записанное в 1988 году. Которое может быть обнародовано через тридцать лет после записи. То есть сейчас.
Мама удивительно спокойна. Опыт работы в прямом эфире сказывается.
— Говорит он по-русски. Переводчика мы привезли.
Мама кивает на своего давнего коллегу Сергея, знающего португальский и прилетевшего из Москвы, чтобы нам помочь.
— Если наш переводчик не устраивает, можете найти своего. Сути не изменит. Даля, включай запись!
— Если вы уехали из России под именем Иннокентия Саввина, почему позже писать стали под псевдонимом Антип Волков или Ант. Вулф?
— Иннокентием Саввиным свою проституцию подписывал, все, что на заказ рисовал.
Даже не сильно сведущая в мировом художественном процессе Таня внутренне охает. Знает, конечно, что работы Гения подписаны и Иннокентием Савиновым, и SavIn, и Антипом Волковым, и Ан. Волков, и Ant Wolf. Но сейчас Гений вслух говорит, что все подписанное Саввиным, все, что теперь стоит миллионы доллларов и является вожделенной мечтой любого коллекционера, все это, по его оценке, просто «проституция». За искусство он это не считает.
— Так дальше и пошло — что-то стоящее подписывал именем волчонка Антипки. Так и стал Антипом и Волковым, а после и Ant Wolf.
— А те первые работы из «Театра тающих теней» вы подписывали?
— Конечно. Как же в шестнадцать-семнадцать лет без тщеславия! Еще как подписывал. С выпендрежем.
— Как?
— Настоящим именем — Савелием. Латиницей.
Берет со столика лист, быстро, размашисто ставит подпись SavVa.
— Можете на камеру показать, — просит Таня, памятуя, что снять перебивки и крупные планы не удастся.
Гений разворачивается к камере. Подносит лист ближе к объективу.
— Все мои ранние работы цикла «Театр тающих теней» подписаны так.
Молчит. Таня перебивать не рискует. Молчит. И добавляет:
— И все они обретают смысл только при просмотре на свет.
«Иннокентием Саввиным свою проституцию подписывал…»
Лицо Фабио Жардина нужно видеть —
Вулф своими собственными словами говорит, что хваленая коллекция «раннего Вулфа-Саввина», скупленная Жардином и его приемной мамочкой, не стоит ничего! Что сам Гений считал эти работы халтурой и проституцией.
Знаменитое вулфовское кольцо с синим камнем на мизинце Жардина ему уже не поможет — после смерти Гения скупал все, что только мог скупить, а на деле, кроме этого кольца, ничего ценного у него-то и нет.
На крыше
Вернувшись в «Барракуду» из Лиссабона, где онлайн-билеты на выставку на все три изначально заявленных месяца распроданы за считаные минуты, а очередь за обычными билетами выстроилась вдоль Авенида де Берна на несколько кварталов, сидим в лаундже на крыше. С мамой, с прилетевшими ее мужем Олегом и моими так выросшими за лето братьями Левой и Леней.
И с обязательной на все случаи жизни консьержкой Мануэлой. И конечно же с Марией-Луизой, некогда разлучившей маму с ее нынешним мужем и немедленно появившейся, стоило только консьержке сообщить той, что Олег приехал. Сидим с Марией-Луизой, не будь которой в жизни мамы и Олега, и не родилась бы я. И с ее дочкой Эвой-младшей. И с отправленным Оленевым мне в помощь Паниным, который, как утверждает мама, гэбэшник. И с Витором Сантушем, и с его сыном и внуком. И даже с профессором Жозе Кампушем, которого отпустили из больницы.
И с полицейским комиссаром, который заехал с последними новостями. Да, Роза и Луиш арестованы, но спецслужбы вряд ли так просто отдадут своих агентов, пусть и бывших. Да, обвинение в пособничестве Жардин-младшей предъявлено, но у ее матери такие связи «в верхах», что можно практически не сомневаться, что той удастся выйти сухой из воды.
Фабио Жардин приехал к приемной матери и сестре, вместе забаррикадировались на вилле. Сидит там теперь с вулфовским кольцом на мизинце, кольцом с синим камнем, которое, кроме портрета Изабеллы Клары Евгении работы Брауэра, я нашла на «Портрете жены» Ван Хогволса.
— После взрыва пороховых складов в Делфте, при котором Ван Хогволс сильно пострадал, почерк его совершенно изменился. Что дало мне возможность предположить, что дальше за него писал другой человек. Скорее, даже два человека — в иных работах ощущается, как более уверенная рука правит уже написанное. Предположила, что за него дальше писала его жена Агата. Все работы, кроме одной. В «Портрете жены» ее рука не чувствуется. Но точно чувствуется рука Вермеера, который до этого учился у ее мужа. Вермеер мог помогать попавшей в тяжелую ситуацию семье учителя, править написанное Агатой. Но автор «Портрета жены» он. Предтеча и «Девушки с жемчужной сережкой», и «Девушки, читающей письмо у открытого окна». Помогая семье Ван Хогволса выдавать новые картины за работы главы семейства, подписать картину своим именем Вермеер не мог.