Тебе держать ответ

Остапенко Юлия Владимировна

Но следующий его вопрос, снова вырвавшийся будто сам по себе, не имел никакого отношения к планам побега.

— Что я говорил? Чего… чего она так испугалась?

Лэрд Одвелл пожал плечами.

— Меня при этом не было, да и девку я не особо спрашивал. Она болтала что-то о Яноне и Мологе. Должно быть, ты поминал этих богов. Кстати, почему? Ведь твой род почитает Гвидре? Или ты сменил культ?

Адриан слушал, чувствуя, как гулко стучит кровь в висках. Потом сказал пересохшими губами:

— Нет. Я почитаю Милосердного Гвидре. Это вы и ваш проклятый клан молитесь Мологу, столь же дурному, как вы сами.

Он

ждал в ответ окрика или взрыва хохота, но Рейнальд Одвелл лишь внимательно посмотрел ему в глаза. Так похож на Тома… и так не похож. «Может, — подумал Адриан, — сказать ему, что я знаю его старшего брата? Тот тоже походя поминает Молога так, словно совсем его не боится. Как можно не бояться дьявола? Вот я, — думал Адриан, — Милосердного Гвидре — и то боюсь. Потому что на деле вышло, что не так-то уж он и милосерден».

— Ты богобоязнен? — поинтересовался Одвелл.

Адриан, не ждавший такого вопроса, вновь растерялся. Он не знал, что ответить. Рейнальд усмехнулся.

— Понятно. Как и многие южане, ты предпочитаешь верить сердцем, а не думать головой. Не гневайся на меня, но я скажу, что именно это принесло беду твоему клану.

— Беду моему клану принесли вы и ваши септы!

Рейнальд Одвелл вздохнул и, поставив локти на подлокотники кресла, сплёл пальцы.

— Это верно. Именно об этом я и хотел поговорить с тобой… Адриан Эвентри.

И опять он загнал Адриана в тупик. Всё это было так странно. Адриан ждал от него мелочной жестокости Элжерона, ленивой грубости Топпера Индабирана, на худой конец, ледяной надменности Тома — это было всё, что он знал о зле в реальном мире. Но то зло, что он видел сейчас перед собой, было совсем другим, совсем на зло не походило. Адриан вспомнил, как Рейнальд расправлял ворот его рубашки, и сглотнул. Он неожиданно пожалел, что ему негде сесть.

— Мой отец считает, — вполголоса заговорил лэрд Одвелл, — что наш великий предок, лорд Зигмунд, подложил нам большую свинью, приняв поклонение Мологу. Это было разумно и оправдано со многих точек зрения, но людское суеверие не слабеет с веками. Люди как прежде чурались мологопоклонников, так и ныне чураются. А что ты знаешь о Мологе? Чему тебя учили?

— Вас, должно быть, учили иначе, — напряжённо ответил Адриан.

Рейнальд рассмеялся, легко и беспечно.

— Не думаю. Молог — он Молог и есть. Одно из двух изначальных божеств, существовавших всегда. Пока Гилас царила в небе, Молог царил на земле, и Великая Тьма гуляла меж землёй и небом, знаменуя границу их владений. Но свет Гилас, рассеивавший даже эту Тьму, достигал земли и притягивал взор Молога. Множество раз просил Молог Гилас спуститься к нему и подарить земле часть света, что она дарит небесам, но всегда отказывала Гилас, презирая земное. И тогда однажды Молог выследил её, и потянулся, и схватил, и стащил с небес на землю, где взял силой её тело и её свет. Взял силой то, что прежде просил и в чём ему безосновательно отказали. Что из этого вышло, знаешь, Адриан Эвентри?

Он как будто был замковым жрецом, учившим его и спрашивавшим теперь урок. Адриан сжал зубы.

— Всякий знает. Гилас навеки прокляла Молога и…

— И понесла от него детей, — безмятежно закончил Рейнальд. — Понесла и родила через тысячу лет десятерых близнецов: пять дочерей и пять сыновей, половина из которых светла,

как мать, а другая половина — темна, как отец. Дети Гилас и Молога населили Великую Тьму меж небом и землёй, и рассеяли её своим божественным присутствием, и так земля соединилась с небом и появился мир. Говорят, что Молог взял Гилас там, где земля ныне сходится с небом. И когда солнце алеет на закате — это девственная кровь божественной супруги Молога изливается с небес. И когда восходит на востоке — это победное семя Молога озаряет созданный им мир. Они оба создали наш мир, вместе. Ни один из них не справился бы в одиночку. Кстати, — добавил он как ни в чём не бывало, — у меня есть брат-близнец. Мы вместе слушали эти истории и очень хорошо понимали богов-детей. Мать всегда любила меня и терпеть не могла Редьярда, моего брата. А отец, напротив, был к нему снисходительнее, а ко мне строже. Мы, случалось, называли друг друга «сыном Гилас» и «сыном Молога». Второе было почётнее, чем первое, ведь Молог — наш бог.

Адриан обнаружил, что слушает, приоткрыв рот. Со стуком закрыл его — и снова покраснел. Он чувствовал себя круглым дураком, но ведь то, что он слышал, было невообразимо, неслыханно! Такое отъявленное богохульство! Как будто этот человек и впрямь считает себя сыном бога. Да только боги тут ни при чём.

— Не боги делают людей дурными, это дурные люди выбирают дурных богов, — сказал он — и сразу почувствовал себя лучше.

— Сам придумал? — приподнял брови лэрд Одвелл.

Адриан вдруг разозлился.

— Нет, — холодно сказал он. — Так говорит мой брат.

Рейнальд Одвелл какое-то время смотрел на него, не шевелясь и даже не моргая.

— Адриан, — сказал он наконец, — твой брат совершенно прав. Но кое в чём всё же ошибается. Люди, как и боги, не бывают хорошими и дурными. Вся вина Молога была в том, что он взял силой то, чего хотел и в чём ему было отказано. Кто-то сочтёт это дурным, но есть ли в нашем мире иной способ получить желаемое?

— Иногда можно от этого просто отказаться! — выпалил Адриан.

— Да? Почему же тогда твой брат Анастас не откажется от мысли вырезать мой род так же, как мои септы вырезали Эвентри?

Адриан снова открыл рот — и закрыл. Что-то в нём ёкнуло: он понял, что они наконец-то переходят к сути разговора. Рейнальд Одвелл навестил его не просто так. Ему что-то нужно. Но чего он может хотеть от мальчишки, который и так в полной его власти?

— Не сваливайте вину на своих септ, — ровно, хотя и зло сказал Адриан. — Умейте держать ответ за то, что сделали.

«Ты будешь учить меня?» — сказал бы старший брат этого человека, Тобиас Одвелл, и влепил бы Адриану оплеуху — чтоб знал своё место. Но Рейнальд Одвелл был деликатнее, мягче и хитрее своего прямодушного брата. Он поджал губы, переставшие наконец улыбаться. И встал, но на сей раз шагнул не к Адриану, а к окну, сложив руки на груди.

— Ты вряд ли поверишь в то, что я сейчас расскажу тебе, — проговорил он. — Но я всё же расскажу, пусть есть лишь ничтожный шанс, что ты способен услышать и понять. Ты неглуп, Адриан Эвентри, хотя и юн. И так сталось, что из всех Эвентри, с которыми я мог бы вести этот разговор, со мной оказался именно ты. Поэтому прошу тебя, как члена твоего клана: выслушай меня, и постарайся помнить, что ни люди, ни боги не дурны сами по себе.