Тебе меня не получить
Шрифт:
– Где? – помолчав, осторожно уточнил Барс.
Вопрос на самом деле был не праздным. Сумев, наконец, отодвинуть Олдена в сторону, экзорцист увидел… стену. Теперь уж на самом деле настоящую, каменную, надоевшее до оскомины продолжение всё той же кишки коридора. Грай поднял руку, ощупывая чуть крошащийся песчаник, совершенно точно реальный, отёр испачканные слизью пальцы о штаны.
– Она там, – повторил невесть зачем.
– Готово дело, – жалостливо пробормотал Олден.
– Дождались, – смачно сплюнул Лис, – крыша съехала окончательно.
– Ты себя нормально чувствуешь? – озабоченно
– Я себя чувствую последним кретином, – тихо признался командир, закрывая глаза. И снова провёл ладонью по стене. Камень никуда не делся. – А норма вообще понятие относительное. Но нам нужно на ту сторону.
– Слушай, брат, лисы же норные животные? – Всё тем же тоном «Шестеро, у него жар!» спросил блондин. – Может, ты того, выкопаешь… ямку?
– Скорее пробью дыру. Твоей башкой, – рыкнул эльдолюбивый фламик.
– Давайте все успокоимся и передохнём, – миролюбиво предложил следопыт. – Я понимаю, мы устали. Сейчас отдохнём и придумаем что-нибудь…
– Я уже придумал. – Грай открыл глаза, рассматривая чуть блестящую от влаги стену.
– Но вам это не понравится, – закончил за него догадливый Олден.
Странно, но продолжать никто не стал.
Тишина, мигом затопившая коридор, казалась противоестественной. Экзорцист буквально шеей ощущал скептические взгляды братьев. Оборачиваться никакого желания не было. Зато очень хотелось тряхнуть головой, а, может, даже пару раз треснуться о камень лбом, как будто это могло помочь убедиться, что он на самом деле не сошёл с ума. Потому как пришедшая идея и вправду откровенно смахивала на ненормальную.
– Всё здесь ненастоящее, – пробормотал Грай под нос, медленно отходя назад. – Вы реальны, она реальна, остальное иллюзия.
– А ты? – встрял неугомонный блондин.
– Не знаю, – Грай всё-таки мотнул головой, коснувшись лопатками противоположной стены коридора. – Сейчас проверим.
На серьёзный разбег места не хватало, ширина каменной кишки была-то всего шага четыре, потому экзорцист просто прыгнул вперёд, прикрыв голову скрещенными руками. Поминание всех и всяческих матерей, раздавшееся сзади на три голоса, подтолкнуло в спину.
Это не было похоже на прыжок в воду, скорее уж на падение с высоты и немалой: короткий полёт, а потом земля чувствительно ударила по пяткам, сбила с ног, заставляя кувыркнуться через плечо. Грай, с силой оттолкнувшись ладонями, тут же вскочил, заученно отступил назад и вбок, крутанул головой в одну сторону, в другую. От увиденного легче не стало, скорее откровенно тяжелее и муторнее.
Девушка и самый настоящий высший демон сидели на стульях посреди цветущего розария друг напротив друга совершенно одинаково сложив руки на груди, между ними валялась маловразумительная белая тряпка и, кажется, какие-то обломки. Под высоким светлым потолком пролетела бабочка. Большой розовый куст неподалёку от экзорциста зашелестел-зашептал под лёгким порывом ветра.
А вот это на самом деле уже походило на воду – Грай действительно «поплыл», будто его утягивало потоком. Мысль о том, что он таки свихнулся, принесла неожиданное, но дико приятное облегчение, мышцы, сведённые судорогой ожидания драки, расслабились сами собой.
Девушка вскочила со своего стула, шагнула к экзорцисту и замерла кроликом,
– Моя! – рыкнул демон с таким энтузиазмом, что любой шатун бы позавидовал. Его стул полетел куда-то в сторону, ломая кусты. – Моя!
«Вот уж хрен!» – рявкнуло у Грая в голове ничуть не тише. И всё вокруг стало на удивление материальным, монументальным даже, как будто каждая часть реальности со щелчком встала на своё место.
Появившийся откуда-то слева вихрь золотой пыли уже не удивил. Прыгнувшему из-за спины гигантскому барсу, окрашенному в неожиданную чёрно-белую тигриную полоску, он сам заученно дал дорогу, сдвинувшись в сторону, защищая фламика, который, подняв обе руки над головой, начал начитывать экзорцизм, жутковато подвывая на гласных.
Атьера, чьи глаза теперь, кажется, занимали никак не меньше половины лица, снова шагнула назад и, наступив на собственный подол, с размаху села на землю. Наверное, это было больно, вроде бы девушка даже всхлипнула.
«Ора. Её зовут Ора», – мелькнула последняя связная продуманная мысль, заглушённая хлопаньем собственных крыльев.
Места для манёвра было до обидного мало, потолок только снизу казался высоким, но переть на высшего демона тупой силой – самоубийство. Барс, поднявшийся на задние лапы, уже сцепился с дурниной рычащей тварью. Они, как два борца, топтались на месте, чуть раскачиваясь, упершись лапами в плечи друг друга. Щупальца чистого золотого света Олдена оплетали ноги рогатого, с шипением прожигая кожу его штанов, горько воняло горелым мясом. Где-то за спиной, наращивая громкость и скорость речитатива, завывал Лис.
А Грай через кроваво-багровую пелену видел лишь вздувшийся хребет демона со вставшей щёткой гривой и его затылок. Экзорцист уже почти чувствовал, как кость поддаётся под клювом, крошится, ломается, пуская к мягкому, беззащитному.
– Моя! – Новый рык демона прокатился под потолком, повторился раскатистым эхом снова и снова.
«Ошибаешься, урод, – непривычно связная для птицы мысль возникла не в голове, а где-то рядом, но от этого она казалась только весомее, правильнее. – Она моя».
***
Наверное, древние правильно учат: всё когда-то случается впервые. Всё да не всё. Ну не встаёт солнце на севере, дождь не льётся с земли на небо, после осени наступает зима и никогда лето. Вернее, вполне могут существовать миры, где всё это безобразие обычно и привычно, но…
Но ни в одном мире, ни при каких условиях демоны не сбегают с поля боя! Не бывает такого – и точка.
Только вот, оказывается, и эдакое тоже случается. Рогатый просто исчез – растворился в воздухе, провалился под землю, как угодно – и не спешил появляться снова, даже никаких гадостей вроде не приготовил. Если, конечно, не считать пакостью, что Грай, разогнавшийся для атаки сверху, едва не втемяшился клювом в землю. Пришлось выворачивать слишком резко, выдирая хвостовые перья о колючки розовых кустов. Теперь вот очень зудела спина, да ещё в таком месте, которое в приличном обществе даже не потрёшь: основание позвоночника – это, понятно, не срам, но тоже неприлично.