Тебе, Победа!
Шрифт:
– Ай-йяй-яй, - покачал головой Богусяк.
– Обнаглели ростовщики совсем.
– Истинно так, - подтвердили братья Дага и Тамор. Рассовав по поясам золотых по пятнадцать, остальные они ссыпали в кожаный кошель, обменялись многозначительными взглядами и одновременно поклонились Йону:
– Благодарим, высокоученый писатель. Сегодня же отцу свезем. Благодарствуем.
Йон смутился и посмотрел на Клю. Клю явно была им горда.
Обговорили детали, договорились выступить послезавтра с утра: день оставили на сборы, про запас. Дага и Тамор, спросив разрешения, уехали
– Ты заметил, - сказала Клю, - простые люди на Ирам никак не реагируют, а воины как-то пугаются.
– Лицо узнают, - сказал Богусяк из окна поста связи.
– Девушка и впрямь одно лицо с Небесной Душой астлинов, а бывалые воины много раз видели астлинов и знают, кто изображен на их медальонах.
– Загадка, - пожал плечами Йон.
– Почему именно ее лицо? Может, эти ее предки поместили на медальоны портрет какой-нибудь своей родственницы, а Ирам на нее похожа?
Богусяк не ответил. Из окна донеслись частные тревожные гудки.
– Тревога, - изменившимся голосом крикнул резидент из глубины комнаты, тут же высунулся в окно и бешено заорал:
– Тревога! Тре-во-га! Сюда летит флаер! Не опознан! Это противник! Тревога!
Богусяк исчез и через несколько секунд выскочил на крыльцо с автоматом в руках.
– Вот беда-то, стреляю-то я неважно, - причитал резидент. Подбежавший Реми протянул руку:
– Давайте мне.
Видно, Богусяк и впрямь стрелял неважно, раз безропотно отдал автомат Реми.
Из-за угла выбежал Пеннега с вилами, за ним - Эвис с обнаженным мечом.
– Где враг, мастер Богусяк?
– Вот они!
– ответила за Богусяка Ирам, показывая рукой.
– Вон летят!
На востоке низко над горизонтом стремительно передвигалась черная капелька.
– Всем в поле!
– крикнул Богусяк.
– Укрывайтесь по кустам, по канавам! Я дам тревогу в Колонию!
И толстяк с неожиданной легкостью через окно прыгнул в помещение поста связи.
– Я сказал - всем разбежаться!
– донеслось оттуда.
Йон молча схватил Клю за руку, и они побежали через двор к тем кустам, в которых Клю провела ночь. Эвис сказал отцу:
– Огнем бросаться будут. Беги, батя, туда, в поле, ляг за валуном.
Пеннега без долгих размышлений побежал в поле, а Эвис сказал Реми и Ирам:
– Ну, что же вы?
Реми повернулся к Эвису:
– Храбрый воин, укрой великую госпожу.
– Реми, - испуганно сказала Ирам, увидев, что тот снимает автомат с предохранителя и досылает первый патрон.
– Я хорошо стреляю, - ответил Реми и побежал навстречу флаеру.
– Идем, госпожа.
– Эвис легонько дотронулся до локтя Ирам и сразу отпустил. Ирам, все время оглядываясь на Реми, побежала вслед за Эвисом. Прыгнув за ним в сухой кювет у дороги, она с
– Я не могу его защитить! Наше... волшебство не действует против такого оружия!
– Я знаю, госпожа, - сказал Эвис.
– О!
Приближающийся флаер плюнул огнем. Над головами с шорохом брызнула оранжевая стрела лучевика, и вдалеке что-то бухнуло: флаер попал в один из резервуаров у площадки. А Реми все продолжал бежать по увядшей траве, пока флаер не оказался от фактории буквально в двух сотнях метров. Тогда Реми встал на одно колено - ткань штанов сразу промокла от сырой земли, колену стало холодно - и поднял автомат.
Секунды пошли медленно, как дни. Флаер шел строго на него; Реми видел тусклый отблеск на черной броне, более яркие блики на лобовом стекле, увидел даже светлое пятно за стеклом - лицо пилота; потом под брюхом флаера что-то мигнуло красным, и оранжевая струя протянулась прямо к Реми, жарко свистнула у него над головой и бухнула чем-то позади, и тогда Реми дал длинную очередь; пока автомат четко и сухо дергался у него в руках, он думал: это за маму... за отца... за наш дом... за монахов... за каждого монаха...
Первая пуля ударила в борт, он увидел, как она дымно отскочила от брони, и чуть качнул стволом; четвертая и пятая пули легли точно в красный зев лучевика, что-то пыхнуло там белым, флаер все надвигался, черно брюхо почти полностью заслонило от Реми лицо пилота - а Реми уже почти разглядел его лицо - посреди черного брюха, набухая, вспухал бело-красный нарыв, прямо над головой Реми он лопнул белой трещиной, грянул глухой гром, что-то взвизгнуло, отлетая, и флаер, превратившийся в единый огненный ревущий сгусток, длинной дугой унесся за спину Реми - юноша обернулся - снес верхушки деревьев у дороги и дымной оранжевой массой, оглушительно сотрясая землю, подпрыгнул и рухнул в холмах за дорогой.
Реми вскочил, опустив автомат. Из своих укрытий поднимались Ирам, Эвис, Йон, Клю, высунулся из окна Богусяк, и все смотрели туда, где чудовищным костром чадно пылал флаер. Потом над костром вспухло облако пирофага, огонь утих было, но тут же разгорелся вновь. Столб черно-серого дыма, клубясь, устремился к небу над холмами.
Ирам, вслед за ней Клю и Йон обернулись к Реми. Реми пошел к ним, чувствуя, как у него дергаются губы; впрочем, он справился с губами.
Богусяк спрыгнул на землю. Реми отдал ему автомат.
– Ну ты даешь, - выпалила Клю.
– Реми, ты молодец, - сказал Йон.
Ирам молча схватила Реми за руку.
Эвис негромко сказал:
– Ты великий воин, храбрый стрелок.
С поля, прыгая через кочки, поспешал Пеннега с вилами:
– Мастер Богусяк! Рызер...вуар у нас на площадке снесло! Ой, гляньте, ворота нам спалили!
Вот куда попал второй выстрел лучевика: деревянные ворота при въезде в факторию с треском пылали, завалившись на сторону.
Реми перевел дух, только что обнаружив, что у него в горле стучит сердце и пот выступил на лбу. Он вспомнил тех четверых, которых убил на Акаи. Бог простит, подумал Реми. Это война, и я на ней воин, и если есть на свете правота, то она со мной!