Течению наперекор
Шрифт:
Другой сферой деятельности «в полутени» этого времени была непродолжительная, но интересная работа (по совместительству) в школе № 179. В 9-м математическом классе этой школы учился сын моей приятельницы Раи Миневич. От него мы узнали, что на второе полугодие (с января по июнь 81-го года) у класса нет преподавателя физики. Я предложил свои услуги и был зачислен штатным учителем в этот класс.
Ребята оказались интересные. В большинстве своем одаренные и самостоятельно мыслящие. Мне не было нужды их просвещать. Они сами уже очень во многом разобрались. Мы быстро поняли друг друга, главным образом из общения на переменах. Вскоре у меня с группой наиболее активных мальчиков сложились товарищеские отношения. Нередко по воскресеньям мы ездили в подмосковный лес, где, сидя у костра,
Я проработал в классе всего полгода, но наша дружба сохранялась много лет, даже после того как ребята закончили мехмат МГУ. 13 января, день моего первого урока, был утвержден нами как ежегодный день встречи. Сначала в этот день ко мне домой приходила половина класса. Потом в течение многих лет — спаянная группа мальчиков. С 85-го по 90-й годы все они приходили по средам на музыкально-литературные вечера, о которых я расскажу в следующей главе. Сейчас у них всех работы выше головы (программисты первого российского поколения), семьи. Кое-кто работает за рубежом. И все же 4-5 человек приходят 13-го. А в день моего 75-летия явилась вся былая компания.
Еще будучи студентами, ребята познакомили меня с деятельностью КСП — клуба студенческой песни. Это было своеобразное — не диссидентское, но «протестное» массовое движение молодежи, утверждавшее свободу своих интересов и общения вне рамок комсомола или других официальных организаций. Поначалу его собирались запретить, потом — приручить своим как бы содействием. Но, чем вспоминать эти двадцатилетней давности события, я лучше приведу здесь еще одну дневниковую запись. Она была сделана по поводу концерта одного из популярных тогда «бардов» Виктора Луферова в клубе завода «Компрессор», куда меня позвали мои ребята. В этой же записи — картинка другого, ночного собрания КСП в лесу, куда я ездил тоже с моими ребятками.
11 мая 1983 года
«Алеша Харитонов встретил меня на станции метро «Авиамоторная», и мы направились к клубу. У входа — кучка ребят. Большинство из них, по-видимому, знакомы друг с другом. Алеша вручил мне билетик, ценой в 1 рубль. Он отпечатан в типографии — значит, мероприятие разрешенное. На двери клуба плакатик: «Киносеанса сегодня не будет».
Я поинтересовался у Алеши, зачем все это нужно администрации клуба. Оказалось, что данный «лефортовский куст» КСП прикреплен к клубу «Компрессора» и администрация обязана предоставлять зал ребятам. Очень интересно! Попытка прибрать КСП к рукам. Самодеятельная организация «Клуб студенческой песни» уже заняла свое место в истории духовного раскрепощения России, хотя ее участники вряд ли это в полной мере осознают. Движение охватило сотни тысяч молодых людей, студентов и школьников по всей стране. Они организованы в «кусты», иногда с неожиданными названиями (например. «Балаганчик»), которые группируются вокруг определенных вузов. Кусты входят в районные, городские и даже республиканские организации. Все это чистая самодеятельность, не подведомственная комсомолу. Есть свои организаторы, связные, отлично налаженная система оповещения. Основная форма деятельности — лесные ночные сборища («слеты»). Иногда многотысячные, иногда в несколько сот человек. На одно из них мы и ездили прошлым летом.
Сотни палаток, бивачные костры, самодельная бревенчатая эстрада, освещенная факелами. Микрофоны и динамики работают на батарейках. Вымпелы и штандарты различных групп и кустов. Плакаты, рисунки, афоризмы отнюдь не казенного содержания. На эстраде сменяют друг друга исполнители песен соло или группами, с непременными гитарами. Иногда читают стихи. Слушатели стеснившейся массой сидят обширным полукругом на траве большой поляны. Их реакция бесподобна по своей живости. Исполнение нередко довольно слабое, но стихи и песни, как правило, собственного сочинения. Отклик встречают смысл слов и искренность исполнителей. Содержание песен иногда лирическое, иногда философское,
Потом народ расходится по своим кострам. Там и здесь звучит хоровое пение. Окуджава, Высоцкий, Галич, Ким, Городницкий и другие. От костра к костру переходят известные всем «звезды». Их песни слушают с восхищением, но без поклонения и раболепства — здесь все равны! К пахнущему дымом вареву присоединяется и разлитое по кружкам спиртное. Но пьют умеренно, пьяных нет. И уж конечно, никаких ссор и ругани по российскому обычаю. У любого костра тебе, незнакомцу, уплотнившись, освободят место на бревне и предложат миску или кружку чая.
Волшебную силу впечатления от этого ночного леса, множества костров, озаренных огнем стволов деревьев и лиц поющих, от выступающих смутными пятнами из темноты палаток и звездного неба в просветах черной кроны деревьев передать невозможно.
Одно время райкомы комсомола пытались взять эти ночные сборища под свою опеку и контроль. Не получилось. Тогда их запретили, и милиция старалась помешать ребятам собираться. Немедленно возникла система конспирации.
Большинству участников неизвестно место сбора. В лучшем случае — вокзал. Даже станция назначения километрах в 60 от города известна только связным. Их знают в лицо некоторые из ребят. За ними без каких-либо расспросов следуют остальные. На станции ожидает другой связной, который показывает маркировку лесных троп, ведущих к месту слета в пяти-десяти километрах от железной дороги.
И вот делается попытка увести ребят из леса в залы клубов, где выступают прославленные в их среде барды. Можно принести магнитофон, подключить его к сети питания и без помех записать целый концерт. Но эти мальчишки и девчонки не так просты. Они используют обе формы: легальную и нелегальную.
Не беда, что программа концерта, который мы идем слушать, «залитована», то есть проверена цензурой. В ней не будет прямой «контры», но и советского патриотизма не будет и следа. А как насчет партийности искусства? Как с сакраментальным вопросом: «Зачем нашей молодежи эти песни?..» А никак! Это не ваше дело!
Я виноват перед своими мальчиками. Их увлечение КСП я считал детской блажью. А путешествия на дальние, общероссийские слеты — то в Симферополь, то в Вильнюс — без разрешения родителей, без билетов, «зайцем» или на товарных платформах, полагал обычным мальчишеством. Нет, это дело серьезное. Может быть, одно из самых серьезных в сегодняшней общественной жизни.
И не торопитесь кивать на студенческое движение за рубежом, на студенческие волнения во Франции 60-х годов. Не упрекайте наших ребят за то, что они еще не готовы к открытым манифестациям и захвату университетов. Они живут в нешуточное время и имеют дело с нешуточным противником. Их не защищают ни закон, ни обычаи страны, ни общественное мнение. Они целиком во власти произвола, организованного и вооруженного. Они это понимают... И не нам, взрослым, их упрекать в недостатке отваги. Не нам, лишь недавно научившимся свободно, не боясь доноса, говорить то, что мы думаем... у себя дома, за столом, в кругу полудюжины близких людей. Не нам, лишь недавно переставшим боязливо оглядываться на телефон — не связан ли он с подслушивающим устройством.
Эти мальчики делают только первые шаги. И не остановятся. Во всяком случае никогда не забудут эти ночи у вольных костров. Вылепить из них рабски послушных исполнителей директивных указаний будет нелегко.
Но вернусь ко вчерашнему концерту. Мои ребятки оказались связаны с его организаторами, и для нас оставили почти весь второй ряд. Усаживаюсь на почетное место в центре. На сцене сгрудились, сверкая никелем в лучах прожектора, не менее десятка микрофонов на высоких тонких ножках. От них идет путаница проводов в первый ряд. Здесь расположились владельцы портативных кассетных магнитофонов. Не стесняясь своего возраста, встаю и, обернувшись, разглядываю зал. Он полон до отказа. Подсчитываю: 20 кресел в ряду, не менее 30 рядов. Значит, вместе с балконом человек 700. Сплошь молодежь студенческого возраста. Какие чудесные лица! Какие умные, живые, одухотворенные лица! Вспоминаются строчки Мартынова: