Течёт моя Волга…
Шрифт:
Завсегдатаями концертов и репетиций ансамбля всегда были и остаются ведущие балерины и танцовщики крупнейших балетных трупп мира. И вот что еще примечательно. За годы существования коллектива в разное время от него отделялись группы артистов, чтобы создать свои собственные ансамбли. Самые крупные «отказники» составом в 16 человек организовали в 1992 году ансамбль под названием «Русские сезоны», очевидно, в память о тех, дягилевских, в которых блистали Павлова и Нижинский. И что же? Программа новоиспеченного коллектива, построенная по принципу антологии танцевального искусства, ничего нового в сути своей не представляла. Аргентинское танго, молдавский, польский, сербский, ирландский танцы. Конечно, моисеевская школа видна, она сохранилась, но создать нечто новое, непреходящее, достойное внимания широкой публики выходцам из знаменитой
Размышляя о творческой судьбе Моисеева, я хотела бы внести некоторую ясность в отношениях хореографа с политикой. Несмотря на то что моисеевцы выступали в Кремле едва ли не на всех торжественных приемах, начиная со дня рождения Сталина и некоторых членов Политбюро и кончая юбилейными датами по случаю годовщин Октябрьского переворота в 17-м, Моисеев не находил в решениях съездов партии и постановлениях очередных пленумов ЦК каких-либо стимулов для своей работы. Культурная стратегия партии словно бы и не касалась его. Это обстоятельство приводило в замешательство иных высокопоставленных лиц, подписывающих указы о присвоении очередных высоких званий и наград человеку, не состоявшему в коммунистической партии. По свидетельству самого Игоря Александровича, 18 раз вызывали его в райком и горком с предложением вступить в ряды КПСС. В МГК один из секретарей стучал по столу кулаком: «Какое вы имеете право руководить таким ансамблем, вы же беспартийный!»
Моисеев никогда не был и проводником партийных идей, как это порой представляется аппаратным чиновникам. Он не получал «множества привилегий от Сталина и иже с ним», хотя стал элитарным художником, а его коллектив — элитным. Элитным по сути, по художественной значимости, а вовсе не потому, что в нем якобы «танцевали дети и родственники высокопоставленных правительственных и военных чинов», как я прочитала в одной статье.
Да, Сталин любил приемы, они устраивались иногда по очень незначительному поводу, но всегда под его контролем. «Вождь всех времен и народов» мог смотреть то, что ему понравилось, не один раз. Первое, что он увидел из репертуара Моисеева, была «Подмосковная лирика» — хореографическая миниатюра, основанная на мотивах фольклора, где преобладали приемы кадрили. Сцена объяснения в любви мастерового с барышней строилась в форме танцевального соревнования — русского перепляса под аккомпанемент гармони. Здесь были соблюдены и органически воплощены внутренние законы народной хореографии: непосредственность, живость общения партнеров, простота и четкость перестроений. В каждом движении найдены свой то насмешливый, то лирический подтекст, своя интонация. Это произведение потом открыло цикл танцевальных миниатюр «Картинки прошлого», посвященных минувшим дням. «Поскольку номер ему приглянулся, — рассказывал Моисеев, — мы включали его в программу часто, а если не включали, он спрашивал, почему нет, и требовал исполнения. У него, между прочим, был неплохой вкус… Разумеется, мы не могли отказать в той или иной просьбе выступить в Георгиевском зале Кремля. Дело доходило до того, что, когда артисты были в отпуске, а в это время назначался прием в Кремле, их доставляли на самолете на концерт в Москву, а потом отправляли обратно к месту отдыха».
Со Сталиным Моисеев встречался не единожды, и одна такая встреча, когда артист пожаловался на отсутствие репетиционного помещения, ускорила строительство Концертного зала им. Чайковского, где коллектив моисеевцев прочно и обосновался вместе с Хором имени Пятницкого и столичной филармонией. Где тут «привилегии»? Замечу попутно, что Моисеев не относится к любителям использовать знакомства подобного рода для достижения каких-либо определенных корыстных целей. Был момент в его биографии, когда он поссорился с Председателем Совета Министров Н. А. Булганиным в присутствии Н. С. Хрущева и Мао Цзэдуна. Конфликт никак не отразился на его судьбе. Он по-прежнему колесил с ансамблем по стране, не в спецвагонах со спецпитанием, а часто в обычных обшарпанных плацкартных или общих вагонах, которые зимой превращались в настоящий холодильник из-за слишком наглых щелей в оконных рамах. Я знаю, с каким трудом «выбивал» Моисеев не блага для себя, а лишь то, что требовалось для нормальной творческой работы.
В 1973
Моисееву ничего не доставалось легко, и ноша славы на его плечах тому подтверждение. Его подвижническая деятельность в сфере хореографии, как уже отмечалось, вызывала восхищение всюду. Под флагом мира и дружбы народов он проехал с ансамблем вдоль и поперек пять континентов, и вручение ему ордена «Дружбы народов» в связи с 70-летием творческой деятельности выглядело слишком поздним признанием того, что составляло смысл жизни человека, верного гражданскому долгу, ориентирам мирового сообщества, ищущего пути к взаимопониманию и прогрессу. В одном я уверена: достижения Моисеева в сфере хореографии останутся великими и через вереницу десятилетий, служа достойным примером для тех, кто хочет достичь весомых результатов в искусстве танца.
Вспоминаю одну из встреч с Юрием Гагариным в Большом театре, на сцене которого шел «Спартак» А. Хачатуряна. В антракте мы, конечно, заговорили о танцующей в этот вечер Майе Плисецкой.
— Плисецкая опередила развитие танца на много лет вперед, — рассуждал Гагарин. — Ее танцы ознаменовали собой начало новой эры в истории хореографии. Для многих миллионов людей на разных континентах она уже сейчас символ балета. Смотри, в скольких странах она выступала — в Индии, США, Канаде, Китае, Египте, Чехословакии, Финляндии, ФРГ, Польше, и везде — невиданный успех. Людей не проведешь. Они хоть и разные всюду, а понимают, что к чему. Во всяком случае, стандартные мерки, устоявшиеся традиции и каноны ей не подходят, и ее танцевальный дух не может оставить равнодушным ни одного человека, любящего искусство балета. Когда и где еще родится такая балерина, не знаю. Думаю, произойдет это не скоро.
Гагарин был прав. Он высказал то, что подтвердило время. Гагарин косвенно способствовал зарождению моей дружбы с балериной на концерте в Кремле в честь Дня космонавтики в 1964 году. Плисецкая исполнила вариацию Царь-девицы из балета «Конек-горбунок» на музыку Р. Щедрина. После концерта состоялся прием, и тут я увидела танцовщицу совсем близко. Гладко причесанные, цвета бронзы, волосы. Четко очерченный, удлиненный овал лица. Заинтересованный, пристальный взгляд чуточку продолговатых глаз. Плисецкая и Гагарин вели оживленную беседу. Речь шла о тренаже, об утомительных репетициях, о невесомости и разных других вещах.
— Я понимаю, — говорила она космонавту, — насколько сложна ваша профессия. Но знаете ли вы, что такое труд балерины? Это каждодневные занятия у станка, многочасовые репетиции, прогоны, спектакли… Семь потов сойдет, пока получится желаемое. Прибавьте к этому тяжелому физическому труду нервное напряжение, обязательное волнение во время спектакля, концерта. Я должна выучить роль, вжиться в нее, отработать дыхание, привыкнуть к обстановке на сцене, костюмам. И всегда волнуюсь, независимо от того, танцую в первый раз или в сотый. Волнение лежит в основе всякого творчества. Не то волнение, когда дрожат руки и ноги (хотя и оно бывает), а волнение за результат, за реакцию зрителей.
— Наше искусство чрезвычайно тонкое. Спросите у большинства зрителей: правильно ли сделала балерина арабеск? Вам ответят — не знаю. Потому что до публики непосвященной доходят скорее искренность, эмоциональное исполнение, нежели техника. Мне скажут — наплевать на ошибки, неточности, недостатки школы или вкуса, мне нравится — и точка! Вы со мной согласны? — неожиданно обратилась ко мне балерина.
Так начался отсчет наших встреч. Правда, они тогда были не очень частыми — мы обе много гастролировали по белу свету, ее и мои маршруты совпадали редко, но по возвращении в Москву встречались, общались столько, сколько позволяло время. Да и с мужем Майи, Родионом Щедриным, у меня сложились творческие, дружеские отношения.