Телефон доверия

Раин Олег

— Может, в таком случае поделитесь? Методикой следствия? — голос Скелетона звучал ровно — без малейшего ерничества, но я-то понимал, что это признак не самый добрый.

— А что, любопытно? — службист осклабился.

— Конечно. Вы ведь ему мамой представились? Абсолютно грамотный ход. На чем еще можно развести малыша, как не на привязанности к матери.

Шкафоподобный громила побагровел, немо открыл и закрыл рот. А я мгновенно осознал, что все правда. Скелетон точно знал, что говорил. То ли с Мятышем успел мысленно связаться, то ли в мозгах у этого монстроида покопался. Значит, так оно все и было. И без нас ребят успели тряхануть, как хорошую грушу — Каймана, Дуста, Тошибу с Хомой,

других. Ясное дело, что Мятыш был идеальной мишенью. Приди ко мне однажды братик Антошка, и я бы, наверняка, поплыл. Ну, то есть, знал бы, что это невозможно, что время вспять не повернуть, а все равно бы поверил. Вот и Мятышу дали какой-нибудь сладенькой химии, а из старинных файлов срисовали фото матери. Программка-то пустяковая! Голографический образ, а под ним этот вот индюк. Наверное, и на руки Мятыша, гад такой, брал, гладил, слова добрые говорил. А парень слышал и видел только маму. Понятно, что рассказать был готов все на свете. Обнимал, небось, плакал и рассказывал…

Кулаки у меня сами собой стиснулись, я чуть не шагнул из строя. Меня опередил Гольян. Видать, и у него кукушка съехала. Он почти прыгнул на службиста. То ли ударить хотел, то ли в шею вцепиться. Шкафоподобный успел повернуть голову, и очки у него коротко и беззвучно вспыхнули. Гольяна швырнуло на пол, рубаха на нем задымилась. Но следом за ним с занесенными кулаками уже двигалась Виктория. Время замедлилось, и я увидел, как поворачивается голова службиста, как шевелятся складки на его мощной шее. Вот-вот должна была последовать вторая вспышка, но Скелетон тоже сделал движение руками. Электромагнитный удар, направленный в сторону Викасика, обрел неожиданно звук, и очки искристо взорвались. С воем службист схватился за лицо, а ринувшиеся от лестницы вояки мгновенно положили нас всех на пол. Гольяну дали под ребра, Скелетона наградили хорошим электрическим разрядом и взяли под прицел лучеметов.

— Отставить! — представитель УВЗ поднял руку. Возле глаз и на скулах у него красовались следы ожога, по лицу стекала какая-то слизь — не то слезы, не то остатки оплавленных очков.

— Поднимайте их и ведите к телефону.

— Куда?

— Я сказал: к телефону. Та кабинка на втором этаже… И наручники на этих двоих — пальцевые и локтевые.

Нас чуть не волоком протащили по коридорам Ковчега, заставили подняться на этаж по лестничным ступеням. К ребяткам в серебристой униформе я уже попривык, а вот снующая вокруг недобрая мошкара меня всерьез беспокоила. Как знать, и охоту на зубарей с вепрями эти красавцы вскоре могли начать с помощью такой вот летучей мелюзги. Это уже не спутники, от которых худо-бедно можно укрыться, — достанут и сгрызут заживо.

В одном из классов я разглядел перепуганные лица воспитанников Ковчега. Значит, и наших друзей загнали в какую-нибудь комнатушку. А телефон… Про телефон они, стало быть, тоже знали. И очень похоже, что даже побольше моего. То есть я ведь и не знал ничего — только-только начинал догадываться…

Мы остановились возле кабинки. Легкая звукоизолирующая дверь была сорвана, но сам аппарат в целости и сохранности покоился на прежнем месте. Наверное, уже и малышню всю через него прогнали, и Каймана с Тошибой, Дуста… Про грозу-то они ничего ведь не знают. Или знают?..

Я попытался сообразить, что мог им рассказать Мятыш, но собраться с мыслями не успел.

— Ты! — шкафоподобный ткнул в мою грудь лучеметом. — Ты у нас будешь звонить. Прямо сейчас.

— Кому звонить? — язык меня не слушался, а массивный ствол, плясавший возле самого лица, завораживал. И понимал ведь, что этот тип не будет стрелять, однако оторвать взгляд от рубинового наконечника ствола не мог.

— А кому вы обычно звоните с этого телефона?

— Диспетчерская

службы доверия, — пролепетал я. — Вы же знаете…

— Только не надо делать из меня дурака! Ясно? — шкафоподобный приблизил ко мне свое обожженное лицо. — Я знаю, что вы научились каким-то образом звонить с него кому-то другому. Мы облегчили твою работу, все диспетчеры-психологи отключены.

— Но как же тогда звонить? Кому? — я в самом деле пытался воззвать к его разуму. — Сами видите, тут ни кнопок, ничего. Мы просто снимаем трубку, и все…

— Значит, снимай! — рявкнул мужчина. Мне почудилось, что он меня сейчас ударит. Значит, про грозу он, в самом деле, ничего не знал. Может, верил в какие-то секретные коды, дурачок, а может…

Меня словно током ударило! Ведь и сегодня мы возвращались с просеки уже под усиливающимся дождем. И даже громыхало где-то на отдалении.

— Ты долго будешь испытывать мое терпение?!

Трясущейся рукой я обхватил пальцами тяжелую эбонитовую трубку, осторожно снял с крючка и поднес к уху.

Размеренное гудение — секунда, две. Ничего…

Пожав плечами, я взглянул на службиста.

— Еще раз! — прорычал он. — Повесь и снова снимай. Будешь звонить, пока рука не отвалится. Или отстрелю ее к чертям собачьим!

Двигаясь, словно сомнамбула, я повесил трубку и снял ее еще раз. Почти не слушая, уже потянулся, чтобы повторить попытку, и в эту секунду гудок оборвался, в трубке знакомо зашуршало. Далекий едва слышимый голос с прежними успокаивающими интонациями произнес:

— Я знаю, малыш. Все знаю.

— Послушайте, я не хотел…

— Не страшно. Они ведь рядом, верно?

— Да, их много, и они вооружены.

— Не страшно. Пожалуйста, не вини себя. Они ведь заставили тебя это сделать, так? Все в порядке, Жень. И будь добр, передай кому-нибудь из них трубочку. Лучше, если самому главному.

— Вас, — стараясь заставить собственные руки не вздрагивать, я протянул трубку нахмуренному службисту. Такого он явно не ожидал, потому что медленно покачал головой. Он словно почувствовал то, чего не понимал еще минуту назад.

— Что за бред?

— Они хотят с вами говорить.

— Кто — они?

— Мы…

Я вздрогнул. Да и все присутствующие, включая шкафоподобного, содрогнулись. Низкий голос прозвучал, казалось, сразу со всех сторон. За окном сверкнула молния, и на стене перед нами все отчетливее и отчетливее начал проступать светящийся барельеф. Словно людей выдавливало из глубины здания — прямо из кирпичного крошева и цементного раствора. И все-таки это были люди. Однорукий мужчина в кресле, еще один, застывший справа от него. В пальцах однорукого многокнопочный джойстик — но не игровой, — больше похожий на руль высоты у пилотов, с какими-то чудными обтекателями. Мужчины смотрели на нас, оставаясь совершенно неподвижными. После каждого всплеска молнии картинка становились более материальной, но в паузах словно тонула в стене, подергивалась вязким туманом.

— Генрих Маркович, если не ошибаюсь? — губы однорукого явственно шевелились, хотя мимика откровенно не совпадала с речью.

— Кто вы? — шкафоподобный, оказавшийся Генрихом Марковичем, чуть приподнял лучемет.

— Мы ваше будущее, Генрих Маркович. Не самое счастливое, к сожалению. Более того, скажу прямо: из-за таких, как вы, все и случилось. Точнее сказать, случится — и даже раньше, чем вы думаете.

— Что вы имеете в виду?.. Война?

— Хуже. А что именно, я скажу вам лично. Без детей. Пожалуйста, возьмите трубку.