Телефонная книжка
Шрифт:
«Пока» — великая отрада тех дней. Это чувство появилось во время первой войны у меня и моих сверстников. Во время гражданской войны, разрухи, голода, ненадежности и странности нэпа — у людей помоложе, вроде Воеводина. Мы верили в свое предназначение, но не спешили осуществлять его. Казалось, что жизнь еще не началась. Нельзя же работать во время пожара. Следует носить воду, качать насосы, твердо понимая, что это «пока». Отсюда такое количество седовласых и лысых мальчиков, собирающихся начинать работать всерьез и утративших навеки эту возможность. То, что представлялось им чрезвычайным происшествием, оказалось новым бытом. Когда склеротические мальчики пробуют начать всерьез, но ничего у них не выходит, в голову, иной раз, приходит утешительная мысль: а может быть, у них все равно ничего не вышло бы? Впрочем, Воеводин вместе с Женей ездили много по стране. Смотрели. И любили ездить. Вот уж где и служили они высокому делу искусства — собирали материал для будущих работ и при этом не было необходимости немедленно приступать к работе. Нельзя же писать, пока ездишь. В те годы, в начале тридцатых, Воеводин жил более семейственно, более буржуазно, чем Женя Рысс. И жена его более походила на постоянную, настоящую. И мама, работавшая в Мариинке, жила возле. Но всегда он казался неустроенным и менее благополучным, чем вечно беспечный Женя. А мне казалось еще к тому же, что душа его — темна. Говорил он всегда тихо, до крайности тихо. И все поглядывал в сторону. Но при этом не слушал тебя. За его тихой речью, следовательно, скрывалась уверенность в себе. Что-то в нем все время скрывалось да заключалось. И насколько легко и спокойно чувствовал я себя с Женей, настолько с Воеводиным — неудобно. И знакомства с ним, близкого знакомства, так и не получилось. Впрочем, в тесном кругу нашем все время мы сталкивались. Перешли на ты. И я знал, что все время он, по особым свойствам душевным, попадает в какие-то сложные положения. Сложные романы. Сложные отношения с друзьями.
Когда началась война, Воеводин попал в морское издательство, носил морскую форму и состоял на военном довольствии, когда мы уже вовсе отощали. Но вот на каком-то банкете, где выдавали спирт, по сложности характера, наговорил Воеводин своему начальнику чего-то обличительного. И был отчислен. На гражданке он сразу попал в тот голод, в который погружались мы постепенно, —
105
Антонов Сергей Петрович (1915–1995) — писатель
Следующая запись в моей телефонной книжке — ВТО [106] . Это учреждение или общество связано со мной очень приблизительно. Вызывает ощущение смутное, скорее, доброжелательное, но вместе с тем тревожное. Жизнь показала, что в сложные времена даже такие призрачные существа, как ВТО, могут быть смертельно опасны. Добро, исходящее от них, не сильнее, ну, скажем, воздушного поцелуя. Но ударить они на своих общих собраниях способны значительно ощутимее. Впрочем, тут они виноваты не более, чем любой предмет, которым в тебя швыряют. Сами они не бьют. Ими бьют. Да это случается вовсе не так часто. В учреждении этом много женщин энергичных, говорящих надтреснутыми, хрипловатыми голосами, курящих. Они преданы своему обществу, как спутнику жизни, как семье. Целые дни проводят они в ВТО. Живут его интересами. Отдают ему все свое сердце. Но не разум. Разум их помрачен силою любви, силою страсти к своему дому. Как во всех человеческих обществах, и во Всесоюзном театральном — репутация его членов вечно меняется. Кроме обширной группы стариков, имена которых «обызвествились», слава которых близка к посмертной, все остальные находятся как бы под непрерывным судом или на вечном экзамене. И тут самые влиятельные, но часто неправедные судьи и несправедливые экзаменаторы, все те же самые, с пушком на подбородке и легкой тенью бакенбард, — штатные женщины. Иногда они кажутся мне трогательными со своей верностью призрачному, умозрительному существу по имени ВТО. Ведь платит оно им за любовь — полуголодным пайком — немножко денег, на грош влияния, иллюзия деятельности. И отбросит оно своих преданных мироносиц, едва те ослабеают да захромают. А иной раз эти женщины, которые и являются настоящими руководителями общества, пугают меня своей стихийностью. Но тоже более умозрительно. Так выглядит ВТО, если вдруг начнешь его рассматривать. На самом же деле выглядит оно естественно, как будто выросло от природы. Получишь приглашение. Либо зайдешь, либо нет. Говорит докладчик. Играют актеры. Всё на месте.
106
ВТО — Всероссийское театральное общество. Основано в 1885 г.
Следующая запись в телефонной книжке — Васильев [107] .Это относится к Сергею Дмитриевичу Васильеву. Когда я записывал этот телефон, был жив и Георгий [108] . Братья Васильевы, постановщики «Чапаева». На самом деле братьями они не были. Так писалось. Как братья Тур [109] , которые даже и не однофамильцы. Сергей Васильев высок. Голова маленькая. Лицо аскетическое — у него язва желудка. Бородка. Он хороший человек, на самом деле хороший человек, того типа, что не слишком охотно идут на работу административного порядка. Но судьба выдвинула его так далеко вперед, что иной раз ему приходится соглашаться. И тут он остается вполне хорошим человеком. Как режиссер он талантлив. Но ему, видимо, не хватает покойного соавтора. Тот, замкнутый, молчаливый и подтянутый, чем-то уравновешивал мерцающее и чуть дымящее добродушие Сергея. Во всяком случае после единственной, ошеломляющей победы «Чапаева» [110] больше особых удач не было у них. И у него одного. Женат Сергей Дмитриевич был на Варе Мясниковой [111] . Прелестная дочка родилась у них. Он и Варя были красивы. И вдруг — удар грома. Что за чудеса! Ко всеобщему соблазну Сергей Васильев влюбился и оставил Варю ради другой. И по греховности человеческой, многие стали относиться к Васильеву с большим уважением. Не с тем, слегка пренебрежительным, которым удостаивают людей хороших и, следовательно, безопасных, а с приглядкой. Вот он, значит, какой. Надо поосторожней. Придется с ним считаться. Сейчас он снял в Болгарии картину о Шипке [112] . Приехал оттуда благостный, довольный — и раз — судьба его опять привела на административный пост. Снимают на «Ленфильме» Глотова [113] , а назначают его. На этот раз отбивался он еще отчаянней, чем прежде, но ничего не вышло. И вот он в Москве. И ждут его сюда. Думаю, что станет при нем на «Ленфильме» здоровее. Его не решаются обижать, и он не обижает.
107
Васильев Сергей Дмитриевич (1900–1959) — кинорежиссер, сценарист, один из постановщиков фильма «Чапаев», в 1944–1946 гг. — художественный руководитель, в 1955–1957 гг. — директор киностудии «Ленфильм».
108
Васильев Георгий Николаевич (1899–1946) — кинорежиссер, сценарист, один из постановщиков фильма «Чапаев»
109
Тур, братья — коллективный псевдоним Леонида Давыдовича Тубельского (1905–1961) и Петра Львовича Рыжея (1908–1978) — писатели
110
Фильм «Чапаев» был поставлен Г. Н. и С. Д. Васильевыми в 1934 г., в 1941 г. получил Государственную премию СССР.
111
Мясникова Варвара Сергеевна (1900–1978) — артистка театра и кино, исполнительница роли пулеметчицы Анки в фильме «Чапаев» и Феи в фильме «Золушка».
112
В 1955 г. С. Д. Васильев совместно с кинематографистами Болгарии поставил исторический фильм «Герои Шипки».
113
Глотов Иван Андреевич (1903–1979) — директор киностудии «Ленфильм»
Дальше записан у нас Варшавский вокзал [114] . Думаю, что относится это к нашим поездкам на Рижское взморье. Мы ездили. Я отправлял Наташу. И встречал ее, когда возвращалась она из Дома творчества в Дубултах. Этот вокзал памятен и по несчастному лету 39 года, когда жили мы в Луге. Но телефон записан уже после войны, в связи с Рижским взморьем. Длинное, длинное здание вокзала. Московский вокзал стоит на ногах, а Варшавский лежит под деревьями. Особенно чувствуешь это, когда уезжаешь и долго — долго идешь до пассажирского зала. Какая-то высокая церковь без креста возвышается за забором. А вдоль пути лотки с булками. Киоски. Бабы с узлами. И запах карболки в залах, когда входишь туда, в полумрак с освещенной солнцем улицы. И еще связаны для меня эти залы с безнадежным, тоскливым чувством ожидания билетов. Доставал их агент группы «Золушка» [115] — персонаж и в самом деле только что посыпавший голову пеплом и золой и всю энергию потерявший на этом. Он скрывался в кабинете дежурного, выходил оттуда с виноватым видом, снова исчезал и появлялся для того, чтобы сообщить, что сегодня, как нарочно, отправляют сколько-то для курортников, а вчера билетов было сколько угодно. Уж не помню, как нам удалось уехать. Кажется, без его помощи. Наташа из Дубулты приехала загорелая, похорошевшая. В первый, кажется, раз жила она в доме отдыха весело, все ей понравилось, и она всем понравилась. Была она в белом платье. И я, увидев ее, как всегда почти, сразу угадал душевное ее состояние — и обрадовался. И тут мы вышли с правой стороны на асфальтированную улицу, с настоящего главного длинного подъезда со ступеньками. И больше ничего с этим вокзалом не связано. Состав стоит там у самых окон в вокзальное помещение. Там, не то уезжая, не то провожая Наташу, убедил продавщицу буфета продать мне боржому. И заплатил ей меньше, чем она ждала. И долго горевал. Вот и все.
114
Варшавский вокзал. Сооружен в 1857–1860 гг. по проекту архитектора П. О. Сальмоновича
115
Говорится о фильме, снимавшемся по сценарию Шварца
Следующая запись — Войно — Ясенецкие Михаил Валентиновичи Мария Кузьминична [116] . После смертной тоски первых дней войны и блокады жизнь, как будто, стала брезжить в Кирове [117] . Я стал там писать. Но пьеса моя «Одна ночь» [118] не пошла. И свет, что забрезжил, стал исчезать в особом вятском быте, как в грязи. И вот мы приехали в Сталинабад [119] , сухой, жаркий и подтянутый. Войно — Ясенецкие — знакомые, сохранившиеся с тех дней. Вскоре после отъезда из Сталинабада появился
116
Войно-Ясенецкие Михаил Валентинович (1907–1993) — врач, патологоанатом и Мария Кузьминична (р. 1909) — врач-бактериолог — знакомые Шварца.
117
11 декабря 1941 г. в крайне тяжелой степени дистрофии Шварц был эвакуирован из блокадного Ленинграда, 23 декабря приехал в Киров, где снова получил возможность вернуться к писательскому труду.
118
Пьесу «Одна ночь» о жизни Ленинграда в дни Великой Отечественной войны Шварц писал в Кирове с 1 января по 1 марта 1942 г. Она была принята к постановке БДТ, находившемся в эвакуации в Кирове, но постановка не состоялась, т. к. 16 апреля 1942 г. пьеса была запрещена Главреперткомом.
119
См. «Бонди Алексей Михайлович», комм. 3.
120
Войно-Ясенецкий Валентин Феликсович (1877–1961) — хирург, доктор медицинских наук, профессор. С 1921 г., не прекращая врачебной и педагогической деятельности, стал священником, а позднее — епископом, затем архиепископом, приняв монашеское имя Лука. 12 лет провел в тюрьмах и ссылках. Во время Великой Отечественной войны был главным хирургом ряда эвакогоспиталей в Сибири. В 1946 г. получил Государственную премию за книгу «Очерки гнойной хирургии».
Фамилия Венецианова [121] записана в связи с неудачной моей попыткой работать для цирка, как раз по просьбе этого томного, воспитанного, как бы припудренного, серьезного человека. Увидел я его в первый раз в Мюзик — холле, где Акимов собирался захватить всю полноту власти. Венецианов томно и серьезно противостоял ему. Он ставил, вопреки Акимову, какие-то свои обозрения. И потом надолго исчез с моего горизонта. При встречах мы здоровались вежливо, но отчужденно. Года три назад шел я по Привокзальной улице в Комарове. Пересекал ее, поднимаясь от моря. Только что от станции к Зеленогорску отошел поезд, и я даже не взглянул на пассажиров, тянувшихся вдоль полотна. Еще и подумал, что никто к нам не может приехать. И вдруг меня окликнул Венецианов. Волосы его побелели заметно, но карие глаза смотрели все так же томно. Сопровождал его рослый застенчивый человек с маленькой головой — наездник Манжелли [122] . Они приехали заказывать мне пантомиму конную. Детскую. И я вдруг решил согласиться. Почему? А я откуда знаю. Сам не без удивления выслушал собственное согласие. Раза два после этого был я в маленьком кабинетике худрука цирка. Как всегда, если заносило меня куда-то помимо воли, ничего я не воспринимал. Запах конюшни и опилок, щелкание бича. Венецианов, с томной серьезностью спорящий о распределении по часам арены для репетиций. Лай дрессированных собак вдали. Полная серьезность бухгалтера, пришедшего со сметой. Соединение департамента с конским запахом, с конюшней. И всеобщая серость. Мое равнодушие к цирку несколько раз сменялось отвращением. Впрочем, пантомиму я написал. И ее принял Венецианов. Потом Москва. Но договора со мной не заключили и денег не дали. Сказали, что пересматриваются ставки. Так это или просто не понравилась моя работа, или не выполнил я чего-то, принятого в этом сером, как он сейчас мне вспоминается, мире? Не понял. Но чувство осталось нехорошее.
121
Венецианов Георгий Семенович (1896–1965) — режиссер цирка, педагог, драматург. С 1946 г. до конца жизни — главный режиссер Ленинградского госцирка. В октябре — ноябре 1946 г. Шварц в соавторстве с Венециановым написал заявку на цирковую пантомиму «Иван Солдат и Забава Путятишна» (см. РГАЛИ, ф. 2499, on. 1, ед. хр. 435, л. 195–205).
122
Манжелли (наст. фам. Шевченко) Павел Афанасьевич (1872–1948) — артист цирка, дрессировщик лошадей, наездник.
Вигдорович Михаил Владимировичприрожденный врач, не сомневающийся в своей науке. Был от отличным гинекологом и акушером. Но кроме того — лечил гипнозом нервных женщин. И проводил опыты по обезболиванию родов. Гипноз применял он к целой группе женщин, зараз обходил их в полумраке, внушал им что- то негромко мягким своим голосом. Высокий брюнет, несколько полный. Уверенный в себе точно так же, как в своей науке. Одно являлось следствием другого. И ни малейшего признака шарлатанства. Ни тени. Воистину верующий человек. Жил он так же степенно, истово, с достоинством и верою, как лечил. Жену свою, красивую, строгую, несколько суховатую в обращении блондинку, обожал. И она его тоже. И она была доктором. Хирургом. Кроме веры в себя и свою науку, выделявшей его из общего ряда врачей, поражал он доброжелательностью. На первый раз казалась она чуть преувеличенной и рассудочной, но скоро угадывался в ней все тот же могучий источник веры в свою науку и тем самым в себя. Когда лечил он или заботился о пациентке, он служил ей и науке своей и проявлял себя. И искренность его безошибочно схватывалась исстрадавшимися, всем опостылевшими женщинами. Я думаю, что вылечил, или точнее — исцелил он много больше больных, чем настоящие ученые профессора. Те гонялись за точным знанием. А этот врач — врачевал. В 32 году встретился я с ним в Коктебеле, в нашем доме отдыха. Он прочел тут высокоубежденно, словно проповедь говорил, лекцию о лечении солнцем. А когда Катюша заболела гриппом, стал ее лечить йодом. Сам дозировал — капал в воду. И вылечил, оборвал болезнь. Когда пробовали мы повторить лечение без него, дело сорвалось. Растянула сухожилие Верочка из дома отдыха рядом. И ей наложил он тугую повязку. И та очень быстро исцелилась. Служа своему делу, работал он с утра до вечера, без отдыха, с достоинством, с честью. И сейчас лежит уже года три. Сердце. Что-то с пузырем. Никого не пускает к себе, кроме жены. Стыдится своей слабости. И когда подумаю о нем, пугаюсь. Мученик. После такой веры не спасает его наука.
Дальше записан в книжке моей Варзар Василий Васильевич [123] ,отец недавно умершей Нины Шостакович [124] . Полный человек с короткой шеей. Небольшого роста. В прошлом — адвокат. И все он бегал по Комарову. Строился. И построился пополам с Дмитрием Дмитриевичем. Его жизнеспособность, неутомимость поражали меня. Ведь ему было под восемьдесят. Года два назад был у него легкий удар, но скоро он оправился, только при встрече вглядывается в тебя, как будто издали, и говорит с напряжением.
123
Варзар Василий Васильевич (1871–1960) — адвокат, отец Н. В. Шостакович.
124
Шостакович (рожд. Варзар) Нина Васильевна (1909–1954) — физик, первая жена Д. Д. Шостаковича.
Следующая фамилия Вейсбрем Павел Карлович [125] . Нашему знакомству — без малого сорок лет. Познакомился я с ним в самый разгар душевной своей разладицы. Не зная, куда себя девать, побрел я вслед за Тоней [126] в Театральную мастерскую [127] , основанную Вейсбремом. Этот молодой коллектив с очень неустановившимся составом постепенно превращался в театр и в 20 году стал государственным. А в 18–м, когда я туда забрел, он едва — едва понимал, существует ли он. Павлик Вейсбрем, очень небольшого роста, очень некрасивый, не произносящий ни «р», ни «л», тремя, примерно, годами моложе меня, тем не менее, внушал мне уважение. Он твердо «знал, чего хочет, а главное действовал — способность для меня загадочная. Был он влюблен в Беллочку Чернову и помогал ей, несмотря на это, бежать с Литваком. И муки ревности терзали его. И он находил в этом трагическое, но все же наслаждение. И работал с утра до вечера. Готовил «Вечер сценических опытов» [128] . И мы расстались — жизнь развела. И встретились в Ленинграде. Но того близкого знакомства, что в 18–19 году, не получилось. Как это ни странно, я вдруг почувствовал, что мне трудно его писать. Он утратил умение действовать. Сейчас он в трудном положении режиссера, у которого нет театра. Он сохранил, как все люди, рано развившиеся, навыки первых лет режиссерской своей работы. И все ему мешает пьеса, все он ее переделывает. Авторы сердятся. Судьба нас свела в Кирове [129] , дружбы не получилось. Ближе всего был он мне, когда ставил «Два клена» [130] . Успех сблизил. И говорит он языком понятным мне, а портрет не получается.
125
Вейсбрем Павел Карлович (1899–1963) — режиссер, руководитель Театральной мастерской в Ростове-на-Дону, затем в Петрограде, где в качестве актеров работали Е. Л. и А. И. Шварцы. В 1920-х— 1960-х гг. был режиссером в ленинградских театрах — БДТ, Театре им. Ленсовета, ЛенТЮЗе.
126
См. «Шварц Антон Исаакович», с. 619.
127
С 1919 по 1922 г. Шварц выступал как актер в Театральной мастерской — театре, основанном группой молодежи в Ростове-на-Дону (1918), Шварц был также и членом художественного совета театра.
128
В спектакль «Вечер сценических опытов» входили отрывки из спектаклей «Пир во время чумы» А. С. Пушкина, «Маскарад» М. Ю. Лермонтова и др.
129
В 1941–1945 гг. Вейсбрем работал режиссером в труппе БДТ, который был эвакуирован из Ленинграда в г. Киров, где полтора года (с конца декабря 1941 по конец июля 1943 г.) находился в эвакуации Шварц.
130
Вейсбрем поставил пьесу Шварца «Два клена» в ЛенТЮЗе. Премьера — 5 ноября 1954 г.