Телегония, или Эффект первого самца
Шрифт:
Эксперт подошел к подоконнику, провел пальцем по слою пыли, сел на диван и явно затосковал. Платон переглянулся с участковым, и обыск все-таки начался. Распахивались дверцы буфета и небольшого шкафа, вынимались все ящики, Кирилла Петровича согнали с дивана, который тут же разобрали буквально по частям. Затем перешли в коридор, простучали стены и пол. На кухне перетрясли шкафчики и высыпали на стол овсяную крупу из трех жестяных банок. Эксперт с невозмутимым видом снимал отпечатки пальцев с дверных ручек и всех попавшихся под руку поверхностей, хотя я не очень понимала, как он раскапывает
Пенсионеры широко раскрытыми глазами смотрели на весь этот вандализм, периодически хватались за сердце, а я торопливо припоминала давно забытые знания по кардиологии. Но обошлось. Через полчаса разгром квартиры был закончен и мы пошли громить соседнюю.
У Евдокии Ярославовны все выглядело так, словно хозяйка вот-вот вернется. Расстеленная кровать, тарелка с полузасохшими макаронами на обеденном столе, рядом красовался открытый на середине любовный роман вроде тех, что на досуге сочиняла я. «Ну гады, похитили мою потенциальную читательницу, – с яростью подумала я. – Я им этого не спущу!»
Но в целом обыск прошел с тем же КПД, что и у Котеночкиной. Если и была у Евдокии Ивановой какая-то информация о пропавшей соседке, узнать это теперь было невозможно. Платон заполнил оба протокола, и понятым разрешили удалиться. С ними ушел и слесарь. Мы с Платоном, участковым и экспертом устало прошли на кухню и расселись вокруг овального кухонного стола.
– Впервые на моей практике такое, – растерянно говорил пожилой участковый. – Евдокия Иванова такая тихая старушка была, просто божий одуванчик. Родных у нее не было, я ее навещал иногда, чай с плюшками вместе пили. Куда она подеваться-то могла…
– А исчезновение Надежды Котеночкиной вас не удивляет? – устало спросил Платон.
– Да ее я и не знал толком, – пожал плечами участковый. – Она три года назад в этот дом приехала, я ее навестил – надо же знать, кто на моем участке живет. Скромная женщина, не вертихвостка какая, уже не первой молодости. Жалоб от соседей на нее не поступало. Я ее и не видел больше.
– Она жила в этом доме только три года? – насторожился Платон.
Я удивленно глядела на него. Надо же, какое совпадение: три года назад в С-к переехала Татьяна Ромашова, тогда же пропала невеста Платона, и именно тогда, по словам Валентина Прохоровича, в городе началась чертовщина…
Чуть передохнув, мы с Платоном и экспертом вышли на улицу, оставив участкового разбираться с разгромленными квартирами. И только тут я вспомнила, что со вчерашнего вечера ничего не ела. Ну, если не считать едой треть бутылки шампанского. Теперь желудок болезненно сжимался и есть хотелось настолько, что я согласилась бы даже на пресловутый гамбургер.
Мы подошли к машине, и я робко спросила Платона:
– Не отвезете в гостиницу перекусить?
– Да-да, – рассеянно кивнул он и обернулся: – Кирилл Петрович, вас до дома подвезти?
– А давайте, ребята, ко мне махнем. – Оказалось, эксперт стоит за нашими спинами. Ой как неудобно, я с голодухи и не заметила, что он
Я чуть не кинулась ему на шею, но хорошее воспитание не позволяло сразу согласиться.
– Ой, ну что вы, не надо! В гостинице хорошая кухня!
– Эх, молодежь, не хотите старика уважить. – Эксперт погрустнел и даже как будто стал ниже ростом. – Думаете, невкусно готовлю?
– Да какой же вы старик! – Мне стало совсем неудобно. – Вы еще ого-го какой мужчина!
От удовольствия Кирилл Петрович приосанился и озорно подмигнул мне:
– Когда такая женщина, как вы, говорит мне, что я еще ого-го, я точно чувствую себя молодцем! Ну что, потопали? Или предпочитаете проехать с ветерком?
Разумеется, мы пошли пешком, хотя я предпочла бы немедленную телепортацию. Взбираясь на пятый этаж стандартного блочного дома, я в красках представляла тарелку, нет, огромную миску исходящего парком, наваристого борща, и эти мысли помогли мне взлететь наверх, обогнав даже Платона.
Кирилл Петрович для своего возраста был в очень неплохой форме, поскольку к финишу пришел почти одновременно со мной. Он открыл дверь, пригласил нас войти и, не мешкая, отправился на кухню. Платон свернул за ним, а я прошла в комнату.
По планировке квартира мало отличалась от тех, которые мы утром громили, но вот мебель… Даже у старушки она была куда более крепкой и квартира выглядела побогаче. А тут нищета прямо била в глаза. Столетняя тахта с протертым чуть ли не до дыр шерстяным покрывалом, одноногий деревянный стол, явно ровесник моего отца, отсутствие занавесок на окнах…
Я растерянно обводила глазами комнату и слегка вздрогнула, услышав голос эксперта:
– Не надо меня жалеть, Вероника Николаевна. Понимаю, вы сейчас думаете: бедный старый хрыч, небось кусок черного хлеба на два дня растягивает… Так?
Я повернулась и встретилась глазами с лукаво улыбающимся экспертом.
– Не так все плохо, – ободряюще улыбнулся он. – У меня сын взрослый, стоматолог, в Москве работает. Не забывает старика-отца – и деньги переводит, и подарки присылает дорогие. Да только много ли мне одному надо? Вот как с женой на свадьбу покупали обстановку, так она и стоит. Жена, светлая ей память, уже много лет как умерла… С тех пор тут ничего и не меняется. – Он тяжело вздохнул и уже другим, галантным тоном предложил: – Пройдемте на кухню! Вас уже ждут, сударыня!
Мы перешли в чистенькую кухню. Обстановка там была не лучше, чем в комнате, но на ветхом столе действительно красовалась огромная кастрюля, из которой шел густой пар. Почуяв мясной дух, я бросилась к столу, а Кирилл Петрович проворно достал их маленького кухонного шкафчика невероятной красоты бокалы: как будто тончайшие радужные мыльные пузыри разрезали пополам и посадили на почти невидимую короткую ножкулепесток.
– Последний подарок сына! – с гордостью сказал он, расставляя бокалы. – Я как увидел, прямо дух захватило от этакой красоты. Ну что, по бокальчику да за суп!