Телевизионные сказки (сборник)
Шрифт:
Каждый раз его верная восьмёрка мешала кому-то проехать, припарковаться или развернуться. Результатом были оторванные бампера, вырванные зеркала и помятые крылья.
В этот раз Семёнов поставил машину там, где она, по его мнению, уже никому не могла помешать – в песочнице на детской площадке.
И вот сейчас Семёнов халтурил и думал, откуда на детской площадке взялся мусоровоз.
Халтура подвернулась хорошей. Семёнов был в монтажной один и ему никто не мешал. Когда никто не мешает, работать скучно и хочется
Семёнов делал сериал. Задача была нетрудная, ведь монтаж спокойный, сюжет неприхотливый, а игра актёров незамысловатая.
Семёнов расслабился и даже стал воспринимать одну из героинь сериала не только как «тупую овцу, которая всё время забывает свои реплики», а как женщину. Он благосклонно отметил, что она не всё время вываливается из кадра, а иногда очень даже к месту закатывает глаза и ломает пальцы.
Хотя роль у актрисы была второстепенной – она играла служанку главной героини, но, во-первых, она старалась как могла, а во-вторых, была симпатичной. Для актрисы это несомненный плюс – как ни крути.
Спустя ещё некоторое время, Семёнов вынужден был даже признать, что она ему нравится. Он поймал себя на мысли, что больше обращает внимание на её глаза, а не на грудь и ноги.
Но всё хорошее быстро кончается, иногда даже толком не начавшись.
В это время за дверью раздалось хихикание и чудовищный грохот каблуков. Через мгновение всё это оказалось в монтажной у Семёнова.
Семёнов традиционно всегда задавал себе риторический вопрос, откуда продюсеры берут себе таких симпатичных ассистенток. Но в этот раз он не успел этого сделать – всё развивалось слишком стремительно.
– Хай! – в комнату по-американски деловито ввалился зарубежный консультант.
– Привет, это Американец и он хочет посмотреть последнюю серию, сделать правки и дать несколько советов – перевела Семёнову Ассистентка.
– Майкл! – продолжил Американец.
– Наши с ним уже все переругались. Он непонятно чего хочет. Послали к тебе. Ты человек новый – авось, разберёшься.
Ассистентка, поправила причёску, щёлкнула крышкой телефона и перешла на личности:
– А меня, кстати, Лиза зовут. Я ему и переводчик и гид.
– А я Лёша, – поддержал разговор Семёнов.
– Окей, – некстати влез Американец и деловито расположился за спиной у Семёнова.
Семёнов занервничал. Он не любил, когда чей-то взгляд упирался ему в спинной мозг.
Но дальше всё пошло как по маслу. Диалог культур кое-как налаживался.
Иностранец что-то нечленораздельно булькал, а Семёнов монтировал и беседовал с Ассистенткой. Она расположилась к нему боком, словно специально демонстрируя Семёнову свой профиль.
– А что, ты его и в столовку водила?
– Нет, конечно. У них своё питание. Что русскому хорошо, то американцу три дня поноса.
Американец утвердительно икнул. Переводчица отреагировала:
– Ну ты понял…
– Понять-то
Формально, Ассистентка была их общим языком. Но тут всю свою силу проявляла поговорка «язык до Киева доведёт»…. В данном случае, только в Киев он и вёл.
Семёнову приходилось полагаться только на интуицию и свои скромные познания в американском английском.
– О кей, мистер?! – Семёнов тыкнул пятернёй в экран монитора, объясняя заморскому гостю, что правая камера берёт общий план в то время, когда должна брать крупный. А поэтому, то, что делает в данный момент актриса, может быть понято зрителем только по выражению лица главного героя. Отсюда у него, Семёнова, нет другого выхода, кроме как показывать не то, что надо, а то, что есть.
– Идиоты! – на чистом русском согласился с Семёновым продюсер.
– У него с режиссёром разное понимание сверхзадачи. Отсюда и несовпадения ключевых точек мизансцены, – перевела Лиза.
Семёнов посмотрел на Ассистентку с уважением. Лиза посмотрела на Американца, а тот, в свою очередь на Семёнова.
Семёнов опять вздохнул и выкинул двухминутный кусок, где ничего не происходило, а все герои молча тупо пялились друг на друга. Особенно ему было жалко крупный план служанки, где камера заглядывала в глубокий вырез её платья.
По пометкам в сценарии, это была душераздирающая сцена, где «на лицах героев отображается нечеловеческая внутренняя борьба». Фактически же главный герой старательно и нечеловечески пучил глаза, а остальные, глядя на него, старались хотя бы не рассмеяться.
Потом последовали ещё правки, ещё и ещё… И когда Семёнов в очередной раз, под одобрительные возгласы Американца, укорачивал очередную нудную сцену, вдруг вмешалась Лиза:
– А вот это вы зря выкидываете!
– Переведи, – автоматически попросил Семёнов.
Американец разродился долгой тирадой. Семёнов промолчал и после опять вступила Ассистентка:
– Вечно он одно и тоже говорит. Заткнулся бы уже. Потом обратно всё ставить придётся. Режиссёр эту сцену два часа снимал. Так на операторов орал, что свет во всех туалетах дважды гас. Грозился, что лично весь монтаж проверять будет. Что-то ему в этой сцене особенно дорого.
Американец замахал руками, произнося какой-то пламенный монолог. Семёнов узнал много ругательств, знакомых ему по фильмам… Было ясно, что он не одобряет творческих методов Режиссёра. Когда в тираде Американца уже стали встречаться и русские слова, Лиза зевнула: