Тельняшка для киборга
Шрифт:
– Товарищ полковник, а вот правда – как в такой ситуации командиру поступить следует? – Мишка Шоломицкий так и не снял немецкую форму, и никто его не дразнит.
– А ты как думаешь? – вовсе не собирался полковник заниматься полемическими финтами, отвечая вопросом на вопрос, его и в самом деле заело: да что это такое, учишь их, учишь, глядь – а у них уже совсем по-другому мозги работают.
– Ох, не знаю, – простодушно признался Мишка. – Так думаю: вроде Маргус и прав, а я бы так поступить не смог.
– Духу бы не хватило?
– Да и духу, и вообще… Приказал бы ему отход прикрывать, наверное. Ну, пару магазинов бы своих отдал,
– Можно и по-другому, – подал голос сержант Серега Зинченко. – Сказать Пашке: затаись, спрячься, а потом на пункт сбора выходи. Или жди, пока за тобой не вернемся. А подгруппе прикрытия приказать уводить преследователей в сторону. Ну, как перепелка – от гнезда…
– Сергей, в той ситуации данный вариант был бы нецелесообразен, – нудным голосом отозвался Маргус. – Преследователи были слишком близко, мы уже находились в их поле зрения. Он не успел бы спрятаться.
– Ну, фиг его знает… Я бы тоже не смог застрелить, наверное. Даже не то, чтобы не смог, просто… Ну, я не знаю – нельзя так, в общем.
– Но почему? – Маргусу было непонятно, как можно отрицать очевидное. – Он бы все равно погиб – в лучшем случае. А в худшем – умер бы от гангрены в концлагере. Неужели вы не понимаете, что это негуманно – оставлять его в живых?
– А я ему еще карандаш вчера подарил, – вздохнул Пашка. – Чешский, кохиноровский. А он ни на секунду не задумался даже. Вот и дари таким карандаши…
– Павел, мне было бы искренне жаль тебя, честное слово, – серьезно ответил Ауриньш. – Но отдавать разведчика в руки противника – слишком большой риск. Ты слышал об Арденнской контрнаступательной операции?
– А кто про нее не слышал? Вломили тогда немцы союзникам – будь здоров, читали…
– Ну вот. В ходе этой операции немцы провели широкомасштабную разведдиверсионную операцию «Гриф». Скорценни лично готовил ее и руководил ее ходом. Подготовка операции проводилась около полугода. В ходе подготовки диверсанты общались между собой только по-английски, за слово, сказанное по-немецки, следовал крупный штраф. В тыл англо-американских войск было заброшено свыше ста пятидесяти групп и одиночных диверсантов с основной задачей – нарушение управления войсками. Вначале операция развивалась успешно – управление войсками оказалось практически парализовано. Диверсанты перехватывали фельдъегерей, рассылали ложные приказы и распоряжения по радио и проводным средствам связи. Войска поразил, как тогда говорили, «кризис доверия» – нижестоящие штабы не выполняли приказания вышестоящих, подозревая, что поступающие приказы – ложные и требовали их подтверждения. Время, затраченное на подтверждение приказов, делало эти приказы неактуальными и даже нецелесообразными. И все же операция была сорвана, несмотря на качественную подготовку разведчиков. В одной из машин, на которой перемещалась группа, одетая в американскую форму, при проверке на КПП была обнаружена радиостанция немецкого образца. Группа была арестована и дала показания, благодаря которым были схвачены другие группы. Так была провалена операция, на подготовку которой были затрачены большие средства и практически – последние силы абвера, – поведал Ауриньш.
– А что, собственно, у той, первой группы можно было узнать? – с недоверием спросил кто-то. – Что, до них кто-то задачи других групп доводил? Или районы их действия?
– Нет, все было проще. Когда стало известно, что диверсанты – это немцы, владеющие английским языком, американцы просто стали
– Да без тебя знаем, что не должен, – угрюмо буркнул Пашка, – тоже, Америку открыл…
Замолчали. И почему-то не хотелось смотреть в глаза друг другу. Угрюмо глядели на костер, и каждый думал о своем, хотя все – об одном и том же. Костер горел плохо, сырые сучья шипели, пузырились на трещинах, исходили едким дымом. Позор для разведчика, а не костер.
– Вот все ты, товарищ дорогой, вроде, верно говоришь, – полковник старался говорить спокойно, приглушая сварливые нотки, – разведчик, мол, только тогда разведчик, когда он в полном порядке. А только стал он обузой для группы – долой его, как балласт, верно?
– Не так категорично, разумеется, но если нет других вариантов – то да. И он сам должен понимать это.
– Верно, верно. А ты вот не задумывался, почему во многих других армиях разведчикам дают ампулы с ядом, а у нас – нет?
– Нет, не задумывался. Возможно, в целях экономии средств?
– Возможно и так. Тем более, когда такого разведчика ловят, мало кто эти ампулы грызет – предпочитают в лагере пайку хавать, да против своих работать.
– Но почему?
– Понимаешь… – полковник тщательно подбирал слова. – У меня батя в войну разведбатом командовал. А до войны учителем в школе был, но это так, к слову. Так вот он рассказывал, что когда подбирал себе бойцов – в первую очередь смотрел, есть ли совесть у мужика.
– Совесть? – Ауриньш был озадачен.
– Она самая, товарищ дорогой. Рассказывал, бывало: просится к нему парень из пехоты – здоровяк, стрелок отличный, до войны егерем работал – самое то для разведчика. Батя с ним покалякает, а потом подойдет потихоньку, да посмотрит, как тот человек у полевой кухни себя ведет – жлоба сразу видно, характер человека во время еды – как на ладони виден. И если мужик жлоб – до свиданья, товарищ дорогой, мы тебе не подходим. Что толку от всех его заслуг, если он себя, любимого, выше всего ценит? Надежды на него нет, а это – хуже некуда.
– Простите, а что такое «жлоб»?
– Жлоб, гм! – тут полковник несколько смутился. – Ну, это человек без совести, одним словом. Если ему что выгодно – делает, если нет – знать никого не хочет.
– Вы имеете в виду, что он ничего не станет делать в ущерб своим интересам?
– В общем, так.
– Но если рассуждать логически, у такого человека больше шансов выполнить задачу. Он бережет свои силы и здоровье, он не связан нормами так называемой морали…
– Вон как! А мораль-то тут при чем?
– Понимаете… Я знаю, существуют нормы поведения – их называют по-разному: христианской моралью, божьими заповедями, ну и так далее. Эти нормы не отвергаются и коммунистами. Их смысл: не убивай, не воруй, не прелюбодействуй…
– Да знаем, знаем. И что?
– Но дело в том, что для выполнения задачи разведчик должен быть способен нарушить все эти заповеди. Если для человека эти заповеди имеют значение, ему будет трудно, а порой и невозможно это сделать.
– Ну, ты не передергивай! Это ж – в интересах Родины делается! – возмутился полковник.