Тело в шляпе
Шрифт:
— Отлично, лейтенант, результат меня радует. Только бы не обманули.
— Не любишь ты женщин, капитан, ой, не любишь.
— Думаю, после сегодняшнего посещения спецучреждения это чувство может перейти в хроническое. И вам, лейтенант, советую, — сказал Василий строго и добавил: — Над чем сейчас работаете?
— Над письмами Кусяшкину, капитан. Разрешите продолжать? Знаете, как в этой жизни бывает? Подумаешь о чем-то, а лучше, то есть — хуже того, произнесешь вслух по неосторожности слово, а оно начинает множиться, разрастаться, вцепляться в горло. Вот сказал Леонид: «письма» — и тут же получил. Пока Василий добирался до МУРа, в свежей почте было обнаружено
Письмо пришло на Петровку и было расписано МУРу и ФСБ. Но ни Василий, ни Леонид не верили, что за этим «признанием» может скрываться серьезный террор. Не верили, что называется, во вред себе, потому что сейчас для них не было бы большей радости, чем отдать дело Гарцева чекистам.
Василий брезгливо отодвинул письмо безумного патриота в сторону.
— Лень, запроси для очистки совести последние сводки, — попросил он. Сколько там они компьютерщиков удавили?
— Уже, — широко улыбнулся Леонид. — Ты будешь очень смеяться, но сегодня заявлен в розыск вице-президент фирмы «Дугус», торгующей компьютерами. Вчера уехал из дома и не вернулся. Ни его, ни машины.
Глава 24. ИВАН. Три года назад
Он должен был заехать за Мариной в семь вечера. И уже понимал, что не успеет.
— Может быть, встретимся прямо в ресторане? — предложила она, когда Иван позвонил предупредить, что задерживается.
— Ни в коем случае! У нас ничего не горит, заеду в восемь.
— Хорошо, — было слышно, что она обрадовалась. — Только не позже, а то есть очень хочется.
— Ни секундой позже. Ровно в восемь стой в пальто в передней. И дверь открой для ускорения.
Иван приехал в десять минут девятого. Дверь ему открыла Люся.
— 0-па, какая неожиданная встреча. Жаль, что недолгая. Прости, Люсь, мы уже опаздываем.
— Никуда вы уже не опаздываете, — ласково сказала Люся, — нам, Ванечка, предстоит серьезный разговор.
— А где хозяйка-то? — Иван заглянул за широкое плечо Люси и крикнул в глубь квартиры: — Ма-ри-на! Собирайся, я уже здесь.
Марина
— Где она? — Иван заволновался.
— ЕЕ нет, — сказала Люся с особым выражением. — И это даже хорошо, потому что нам многое надо обсудить тет-а-тет.
Иван посмотрел на Люсю зверским взглядом:
— У меня на сегодняшний вечер были другие планы. Много. Разных. Но только не общение с тобой тет-а-тет. Может быть, ты мне все-таки скажешь, где Марина, куда это она на ночь глядя делась?
— Может быть, это ты мне скажешь, чего добиваешься и куда ее на ночь глядя собираешься тащить?!
— Скажу. В ресторан. Хотел девочку вкусно покормить и развлечь.
— Развлечь?! — завизжала Люся. — Морочишь ребенку голову, развлечься задумал, а что потом с ней будет, тебя не касается!
— Во-первых, она уже не ребенок, а во-вторых, это как раз тебя не касается. Что ты лезешь-то всюду?
— Я за нее отвечаю. У девочки нет родителей, она сирота, — Люся трагически всхлипнула.
— И кто же тебя уполномочил? С чего ты взяла, что именно ты за нее отвечаешь?
— Ты — женатый человек, как тебе не стыДно…
– ..угощать сирот обедами?
— При чем тут обед9 Тоже — благодетель на шелся. А что ты с ней сделаешь ПОСЛЕ обеда?
— Цинично надругаюсь и выгоню на мороз. А что, ты против? — Иван уставился на Люсю с ненавистью.
— Ха. Ха. Ха, — мрачно сказала она, — доба вить тебе к этому нечего?
— Есть чего. Что-то я совсем сбрендил, раз веду с тобой разговоры. Пока, я пошел. И не лезь не в свои дела.
— А если я позвоню твоей жене?
Иван остановился.
— В вашем штабе это называется Доносительство и стукачество.
— Я позвоню! — крикнула Люся.
— Да ради бога. — Иван захлопнул дверь и побежал по лестнице вниз. Люся немедленно выскочила на лестничную площадку вслед за ним.
— Ты — плохой человек, — крикнула она, — твой цинизм, как ржавчина, все разъедает и приводит в негодность. Ты и так испортил нам многое. То, что мы строили годами, наше уникальное сообщество, наше взаимопонимание и взаимовыручка — это все ты опошлил и облил грязью. Ты — жук в муравейнике! И напрасно ты нас не боишься. У нас принято защищать своих. И защищаться.
— Боюсь, боюсь, — крикнул Иван снизу. — До смерти.
Марину Иван встретил у подъезда.
— Я не виновата, — она схватила его за руку. — Понимаешь, Люся позвонила, хотела приехать, а я сдуру брякнула, что мы с тобой идем в ресторан. Ну, и все. Я думала — все. А она приехала, начала кричать, что не позволит, что ты просто так… ну, что несерьезно ко мне относишься, а так, от скуки, и что для тебя главное — семья, и что ты любишь жену…
— Конечно, люблю. — Иван обнял ее и погладил по голове. — Жен надо любить, да и как их не любить, таких прекрасных.
Почувствовав, что Марина начинает вырываться и уже обиженно сопит, обнял ее покрепче и добавил совсем другим голосом, который его жена Ирина называла кошачьим: — Я тебя люблю. Очень.
Кошачий голос — это когда к уверенности в себе, в своих чарах добавляется изрядная доля теплоты, интереса к собеседнику (собеседнице) и чуть-чуть загадочности, за мутной пеленой которой должны маячить конкурентки, то есть претендентки на Него. Поэтому под аккомпанемент кошачьего голоса очень хорошо удаются разговоры о прежних любовных похождениях, но (!) — о важно, безо всякой заинтересованности к своим прошлым победам. Максимум, что можно себе позволить, — это вдруг (разговором навеяло) вспомнить что-то приятное, слегка улыбнуться, даже, пожалуй, усмехнуться, сказать чуть устало: