Тело
Шрифт:
Бросив мимолетный взгляд на бедра мужчины, с облегчением и толикой гордости отметила — удовлетворен. Значит, до раннего утра я имею возможность отдохнуть и что-то сокрушительное для его воображения придумать. Как-то надо его разговорить, выяснить, есть ли вообще у него теперь возможность воспрепятствовать моей замене или я питаю напрасные надежды и зря трачу силы.
Очистившись, мы вернулись в основное помещение (очуметь, какой у меня теперь жизненный маршрут — курсирую только из спальни в душ и обратно!), где мне закономерно кивнули на отдельный спальный пузырь.
— Питание? — лаконично
— Можно, — согласно кивнула я, надеясь, что это поспособствует общению.
Белокожий мой жест отследил, после чего шагнул к пузырю с «пластилином», намереваясь одеться.
«Просто потрясающе! На мой счет ничего подобного не предполагается».
Поэтому с абсолютно уверенным видом встала и, стоило ему, уже облаченному в облегающий костюм, шагнуть в сторону, как уверенно впихнула руку в нутро пузыря, подхватила горстку одежной массы, плюхнула себе на грудь и одновременно с ним зашипела. Пара секунд — и вот уже одеты мы оба. Белокожий моим произволом остался недоволен, о чем мне тут же сообщил:
— Теге должна быть раздета! — с красноречивым намеком ткнув в мою грудь пальцем.
Сделав вид, что не понимаю, к чему эта фраза, ответила ему наивным взглядом и прошептала:
— Мне так повезло: ты такой заботливый. Покорми же меня! И — мне страшно…
На лице и в алых глазах моего хозяина отобразились вопрос и недоумение: почему?
— Ты только представь, что я чувствую, — сразу принялась я пояснять. — Все вокруг незнакомое. Что делать — не знаю… Ничем пользоваться не умею. Словно новорожденный младенец…
Озадаченность на его лице трансформировалась в задумчивость. Какое-то время он просто молчал, испытывая мое терпение на прочность, но в итоге с недовольным видом буркнул:
— Я уже говорил, что от тебя требуются две вещи — молчать и подчиняться.
— Это тебе так кажется! — с искренним негодованием всплеснула я руками. — Просто поставь себя на мое место! Каково это, когда вообще ничего о происходящем вокруг не знаешь. Элементарного — как поесть и в туалет сходить.
Белокожий опять озадаченно молчал. Ну что за тормоз?!
«Такое впечатление, что он способен на активную деятельность только в одном случае! Все прочее ставит его в тупик!»
Впрочем, возможно и мне стоит поставить себя на его место: резиновая кукла оживает и начинает качать права и требовать расширенных возможностей… Спятить можно!
— Куда сходить? — наконец созрел он для ответа.
— В ту-а-лет, — пояснила я по слогам и внезапно поняла, что последнее слово говорю на земной манер! В шипящем языке этих белокожих аналога не существует. Упс!
Растерявшись немного, пустилась в путаные объяснения:
— Вы же едите? — мужчина сразу кивнул. — Так пища же не может полностью усваиваться организмом, что-то должно выделяться… в окружающую среду. Как это… эээ… происходит?
— Ты же ходишь на очистку? — удивленно отозвался белокожий, отходя к пузырю с питанием.
Эээ… Теперь «зависла» я. Что, всей поверхностью тела происходит выделение «отходов»? Вроде пота у людей? Это, получается, пища должна усваиваться фактически полностью… Не зря она такая гомогенная.
«Теперь я тоже буду фанатом душа!»
Но
— А у вас считается нормальной такая частая… эээ… потребность в Теге? — белокожий, планировавший вставить питательную трубку в рот, обреченно застонал, снова поворачиваясь ко мне.
— За что это именно мне?! — обращаясь в никуда, вздохнул он, но все же ответил. — В космосе — да. Дома Теге используются реже.
Уточнить почему, я не решилась, но, видимо, выражение моего лица сказало ему обо всем.
— За пределами планеты другой радиоактивный фон — значительно выше. Нам его трудно переносить, ощущается угнетение всех жизненных процессов. Поэтому в пищу добавляются специальные компоненты, они сглаживают это воздействие. Вот их побочный эффект выражается в повышенной возбудимости. Но и с этим научились справляться: все члены космических групп обязательно берут с собой личных Теге.
И чтобы я не успела спросить что-то еще, белокожий поспешно воткнул мне в рот другую трубку. Пришлось смиренно есть, хотя чувства голода не ощущалось. И пусть кто-то посмеет сказать, что я не послушная Теге! А спросить хотелось еще о многом. Хоть бы удалось прояснить один вопрос! И сейчас.
Все четверть часа, что мы питались, я мысленно настраивалась на этот вопрос. Вернее, на варианты ответов.
— А если я смогу тебе доказать, что лучше меня Теге не найти, ты имеешь право не обменивать меня на другую? — стоило трубкам выскользнуть из наших губ, как я буквально протараторила самый важный вопрос, боясь поднять взгляд на белокожего.
Со стороны мужчины донесся отчетливый скрип зубов!
— Теге шутит? — он явно злился. — Я устаю за время дежурства, а она не позволяет мне отдохнуть совершенно! Я с нетерпением жду замены: любая будет лучше, потому что она будет молчать! И — да, Теге принадлежит мне и только я решаю, как ею распорядиться — заменить или оставить. Но в данном случае у меня сомнений нет — только замена! Я уже согласен даже без дополнительного дара тебя отдать. Не представляю, откуда твоя душа, но если там все так болтливы — это страшный мир.
Я едва не прыгала от счастья. И неважно, что сейчас он недоволен, главное — я знаю, что теперь все в моих руках. И приложу максимум усилий, чтобы остаться с этим белокожим. Демонстративно зажав ладошками рот, безмолвно пообещала больше его не нервировать. Мой жест был воспринят со скептицизмом, которого он даже не скрывал. Раздраженно махнув рукой на мое спальное место, отошел к одному из крошечных пузырей, высоко висящих и поэтому едва различимых в сизом тумане.
Я быстро юркнула на «место» и, устроившись поверх пузыря, принялась наблюдать за белокожим. Он, рукой разделив прозрачный пузырек на два, поплывшие плавно в воздухе за ним, также подошел к кровати. Устроившись поверх своего огромного пузыря, оперся спиной о стену и уставился в два прозрачных пузырька, замершие на уровне его глаз. Он определенно что-то смотрел, в то время как я наблюдала за ним, отмечая явные признаки утомления. Не знаю, что тому причиной — я или работа, но устал он однозначно. Поза выдавала напряжение, плечи были ссутулены, лицо задумчиво.