Телохранитель для мессии
Шрифт:
– Как Император? – не отвечая на приветствия, нервно поинтересовалась герцогиня. Глядя на красноречиво траурное выражение лица фрейлины, Велисса тут же стала отдавать скупые приказы: – Одежду служанки. Быстро! Последнего уровня.
Одна из женщин кинулась из комнаты выполнять приказание. Вернулась она спустя несколько минут, сильно запыхавшаяся.
– Оденьте ее. – Герцогиня указала на меня.
Служанки набросились на меня, как голодные псы на мозговую кость. Моментально сняли опостылевший плащ и попытались избавить от ножен с Неотразимой. Я отстранилась, сняла их сама и бережно положила на ближайшую кушетку, наказав беречь
– Волосы под чепец, – продолжала отдавать распоряжения Велисса.
Тут же отыскался кошмар с рюшами, который водрузили мне на голову, запрятав под него скрученную косу.
– Опусти глаза, они тебя выдают. – Это уже мне.
Бросив на меня последний испытующий взгляд, она осталась довольна. Потом перевела взор на фрейлину и хмуро сдвинула брови.
– Вы еще здесь? – сурово спросила Велисса, определенно ища, на ком бы сорвать раздражение. – А кто готовит мое платье для посещения Императора?
Лицо женщины, и так не отличавшееся яркими красками, выцвело еще больше. Но она нашла в себе силы судорожно присесть в глубоком реверансе и охрипшим голосом ответить на вопрос:
– Айда позаботилась об этом, Ваше сиятельство. Если герцогиня желает, она может пройти в гардеробную.
Велисса, не удостоив ее ответом, презрительно скривила губы и вышла в боковую дверь. Мы с фрейлиной обменялись понимающими взглядами, прежде чем она торопливыми шагами проследовала за госпожой.
Я устало опустилась на самый краешек кушетки. Многострадальная я! Не дали даже с дороги отдохнуть, а уже куда-то тащат. По всему видно, на аудиенцию к Императору. Меня хотя бы кто-нибудь спросил, нужно это мне или нет. Но протестовать было уже поздно, как говорится, назвался груздем…
Спустя некоторое время герцогиня в сопровождении личной служанки, то бишь замаскированной меня, покинула апартаменты. Я тащила шлейф парадного платья Велиссы, за который успела пару раз неосторожно дернуть, чем заслужила многообещающий взгляд герцогини. Мои глаза тут же, как и положено образцово-показательной прислуге, были опущены долу. Обширной экскурсии вновь не получилось, мне оставалось только обозревать идеально чистый, выложенный причудливыми узорами мраморный пол. Чем дальше мы заходили в глубь дворца, тем больше людей попадалось нам навстречу. Количество ног, проходивших мимо меня, увеличивалось с каждым поворотом. Ноги были очень разными: от обутых в грубоватые башмаки и облаченных в простые, но добротные штаны и юбки наподобие моей – у слуг, до вычурных сапог, надетых на бархатные панталоны, или крошечных туфелек под пышными кринолинами – у аристократов. Но никто не посмел остановить нас или даже окликнуть: наверняка Велисса постаралась состроить соответствующую случаю гримасу.
Караул возле Императорских покоев пропустил герцогиню молча, почтительно разведя скрещенные церемониальные алебарды. После ярко освещенных залов и коридоров сумрак приемной, а затем и спальни казался непроглядным. Легкое дуновение, пробравшееся из-за отрытой двери, не выжило в спертой атмосфере комнаты.
Никогда не могла понять: почему умирающие должны проводить свои последние минуты в темноте, когда им и так страшно? В том, что здесь находился
– Мой Император. – Велисса, легко преодолевая ступени, со слезами на глазах бросилась к этой мумии, чтобы прильнуть к сухой, морщинистой руке. – Простите, мы не успели…
Император сделал едва заметное движение свободной рукой, и две фигуры серыми тенями отделились от полога и исчезли за дверью.
«Один маг, другой воин», – безошибочно подсказала моя выучка алонии.
– Ты привезла ее. – Голос, изрекший это утверждение, оказался необычайно сильным и глубоким для высохшего тела. – Все остальное не имеет значения.
– Привезла, – обреченно подтвердила Велисса. – Но я опоздала… безнадежно опоздала… – Слезы с удвоенной силой потекли по ее щекам.
– Ничего, Тилан еще поборется. Хвала Прародителю, наследник у меня достойный!
Плечи Велиссы поникли, будто на них взвалили непосильную ношу.
– Я хочу посмотреть на Избранную.
Велисса освободила место возле старца, чтобы я могла подойти к ложу, пред светлы очи Государя Императора. Встретившись с ним глазами, я уже не смогла отвести взгляд. Потрясающе красивые, с плещущейся в них синевой и жаждой жизни, они не должны были принадлежать умирающей развалине. Эти глаза разбирали меня на составные части, взвешивая и оценивая каждый элемент по отдельности и вместе, невозмутимо отсеивая лишнее. Я упрямо задрала подбородок, освобождая себя из плена его взгляда.
– У тебя есть характер и независимость, – одобрительно отметил он. – Но насколько это хорошо, время покажет.
Интересно, как он это определил?
«Комплименты с утра…» Примета плохая.
– Ничего удивительного здесь нет, Ваше Императорское Величество. – Строптивое пожатие плеч. – Характер есть у любого разумного существа, пускай его иногда и принимают за отсутствие оного.
Морщинистая рука в старческих пигментных пятнах приподнялась, но, не выдержав собственного веса, упала обратно на покрывало.
– Да тут еще язык, острый, как ивильский клинок. – Император попытался улыбнуться и перевел взгляд на всхлипывающую Велиссу. – Помнишь, Дэрриш как-то говорил, что любит трудности? Что ж, пусть радуется – с ней их будет немало.
Герцогиня негромко выругалась, чем заставила меня нервно хихикнуть. Я-то думала, Велисса и слов таких не знает!
Но Императора наше неподобающее поведение у его смертного одра только порадовало.
– Так-то лучше, девочка! Сырость будешь разводить в другом месте и в другое время. Как ты думаешь, сколько мне лет, Избранная?
Вопрос, заданный без всякого перехода, застал меня врасплох. Льстить я не хотела, грубить тоже, поэтому благоразумно промолчала.
– Молчишь? Благоразумно с твоей стороны.
Я продолжила проявлять благоразумие, не поддаваясь на провокации Императора. Видимо, это была его любимая манера разговора – огорошивать собеседника неожиданными вопросами и самому на них отвечать, наблюдая реакцию.
– Пятьдесят.
Я посмотрела на него с откровенным изумлением: ему, должно быть, за сотню, но никак не ее половина.