Телохранитель Генсека. Том 1
Шрифт:
— А ко мне у тебя какой интерес?
— Вы мне очень нравитесь, правда, — смутилась Алевтина. — Но это Нина приказала соблазнить вас. И чтобы обязательно на службе, чтобы комендант узнал. Вы ей мешаете чем-то… Я так думаю, она вас убрать хочет.
— А ты?
— Может я и дура, но не полная. Если с треском вылечу с работы, потом никуда не устроюсь. Даже уборщицей не возьмут, не то, что медсестрой. А мне сына на ноги поднимать… Я всё отнекивалась, говорила, что вы жену свою любите. А она злилась. Говорила, что у вас жена раком болеет, что-то по женски, а мужики все одинаковые, мол, им только постель подавай.
Так вот почему Светлана показалась мне какой-то болезненной! Надо будет поговорить с
— Аля, ты случайно не знаешь мой домашний телефон? Позвонить нужно, а я блокнот дома забыл.
— Сейчас! — она встала с дивана, но, спохватившись, пояснила:
— Мне Нина Александровна дала. На всякий случай.
Я взял тетрадный листок, на котором Алевтина написала мой номер телефона. Попрощался с Пашкой, кивнул ободряюще Алевтине. Уже выходя из квартиры, сказал:
— Не переживай, всё наладится. Я поговорю, чтобы тебе квартиру выделили в Кратово. И Пашке лучше будет — всё-таки Капотня не самое лучшее место для ребёнка. А Коровякову не бойся, что-нибудь придумаем.
Домой я возвращался уже в другом настроении. У Медведева оказалось в жизни не всё так гладко, как я думал вначале. Прекрасная карьера, красавица жена, две дочки. Но у жены серьёзная болезнь, и вряд ли излечимая, учитывая уровень медицины в тысяча девятьсот семьдесят шестом году.
Чтоб не вызвать подозрений, дома придется быть очень осторожным. Самые близкие люди наверняка определят подмену. Хотя первая встреча с женой прошла неплохо. Но дети точно почувствуют, у них особая интуиция. Вспомнился старый фильм… хотя какой старый, его снимут только лет через двадцать. С Николасом Кейджем в главной роли. Я такие фильмы не люблю, но жена с дочерью пересматривали его раз десять, вот я и запомнил. Там Кейдж попал в параллельную реальность и увидел, какой бы была его жизнь, если бы он женился на любимой женщине. В результате Кейдж оказался не директором крупной корпорации, а обычным клерком в магазине по продаже автомобильных шин. Зато его женой была любимая девушка, которую он когда-то бросил. Она не заметила подмены, а вот дочка сразу определила, что отец теперь другой человек.
Ладно, не буду загадывать. Посмотрим, куда кривая выведет.
В Кратово добрался уже вечером, по темноте. Ноги сами понесли меня к третьему подъезду. Так же, не думая, поднялся на второй этаж и остановился у двери с номером 4. Опять помогла память Медведева. Даже, скорее, не память, а просто рефлексы. Открыл дверь ключом, обнаруженным в кармане. Тихо, чтобы никого не разбудить, вошел, разулся в коридоре.
Прошёл на кухню, по пути включив свет. Увидев сидевшую за столом Светлану, не удивился. Она слишком «громко» думала: «Только бы Чазов не рассказал Володе о моей болезни». Но вслух спросила о другом:
— Голодный? Есть будешь?
— Нет, в буфете поел. У Чазова.
— Так это когда было! — она подошла к холодильнику. Пузатый «Зил» загудел, затрясся, не желая открываться.
Я приблизился к Светлане, обнял её. Дотронулся до тонкой женской руки, замершей на ручке холодильника.
— Силёнок не хватает, чтоб такую махину открыть? — неловко попытался я пошутить.
Она смутилась.
— Да так, устала немного, — ответила мне и тут же подумала: «Как они будут без меня?».
— Когда ты собиралась рассказать мне? — спросил я прямо.
Усадил жену на стул, сам присел рядом на табуретку, держа её маленькие ладони в своих. Заглянул ей в глаза.
Понимаю, почему на таких женщинах, как Светлана, женятся, а с такими, как Алевтина только спят. В Светлане была какая-то неразрешимая загадка, какая-то древняя тайна. В грациозности, сквозящий в каждом жесте, в гордой посадке головы, в серых глазах было что-то настолько отстранённое, настолько магическое, что она казалась человеком с другой планеты.
— Так ты знаешь? — прошептала она.
— Земля слухом полнится, но я хотел бы услышать от тебя. Что говорят врачи?
— Что надо к похоронам готовиться… — прошептала она, опустив голову. — Рак в терминальной стадии.
— Теперь по-русски скажи.
Она устало вздохнула.
— Это не лечится, Володечка… — и заплакала. Не так, как несколько часов назад рыдала Алевтина. Без рыданий, совсем тихо, не всхлипывая. Слёзы текли из глаз, оставляя дорожки на щеках, а сами глаза были спокойными, отрешенными. Будто она уже смотрела за ту самую грань, куда уходят после смерти.
В сердце что-то перевернулось. Так остро почувствовал несправедливость судьбы. Почему эта тонкая, изящная, чистая женщина должна уйти, а всякие мрази вроде Нины Коровяковой будут жить и отравлять мир своим присутствием еще много десятилетий?!
Душу скрутило невыносимой болью. И тут же шквалом на меня обрушились воспоминания Медведева.
Шестидесятый год, свадьба у родителей в деревне. Никак они не хотели принять то, что молодые просто расписались в городе. Родители устроили праздник, на котором гуляли три соседние деревни. Тяжелая беременность и роды первой дочери. Думали, потеряем ребёнка. Надо было много денег на лечение, и я (он?) работал в две смены, чтобы только увидеть улыбку на бледном от волнения лице своей Светланки. И увидел, когда опасность миновала. В шестьдесят втором году начал работать в КГБ. В то же время началась учеба в ВЮЗИ, часто даже не мог забежать домой, с курсов несся на занятия. Почти пять лет просидел под землей на секретном объекте. Иногда неделями не мог выбраться домой, и все бытовые тяготы ложились на плечи Светланы. Домой приходил бледный, с синюшным лицом. Светлана плакала, говорила, что хватит себя травить, что не надо нам больших денег. Авария на объекте, прорыв плавуна. Меня затянуло под щит, который перекрывал забой от уже сданной в эксплуатацию части объекта. Спасибо напарнику и простым рабочим горноспасателям! Выудили меня из-под завала буквально в последние мгновенья жизни. Потом, на больничной кровати, когда бы не пришёл в себя, всегда видел рядом Светлану. Она два месяца не отходила от моей постели, дневала и ночевала в больнице. Слава богу, обошлось без последствий. Молодой, крепкий организм быстро восстановился. Моя Светлана, мой Светик Семицветик…
— Утро вечера мудренее, — сказал я, прижав голову супруги к груди. — Пойдём спать, Светик Семицветик. Завтра поговорим. Никому я тебя не отдам. И смерти не отдам. И готовиться будем не к похоронам, а к жизни.
Мои это были слова или настоящего Медведева? Не знаю. Но кто бы не сказал это, я был согласен.
Эту женщину я не отдам никому.
Я поднял её на руки и понёс в спальню.
Уложил в кровать, разделся, лёг рядом. Она доверчиво прижалась к моей груди и вскоре засопела, наконец-то заснув после очередного тревожного дня.
Утром меня ожидал культурный шок.
Проснулся рано и первым делом в душ. Залез в ванну, повернул краны и чуть не заорал, оказавшись под струей ледяной воды.
Вылез, обтерся полотенцем, и только потом заметил укрепленную на стене газовую колонку. Стоял и смотрел на неё, как баран на новые ворота. Я такие помню, пару раз в детстве видел у родственников, но сам никогда не пользовался.
Завтракать не стал, только прихватил с собой пару бутербродов. На прощание чмокнул Светлану, пообещав, что постараюсь позвонить, если получится.