Телохранитель Генсека. Том 1
Шрифт:
Я обошел стол и осмотрел стену противоположную от проема, через который я сюда вошел. Эта стена тоже оказалась с секретом. Я угрожающе посмотрел на Нефедова. Тот все понял и подсказал, где нажать. Я выполнил необходимые действия — стена почти бесшумно отъехала в сторону.
— И что здесь у нас? Правильно! Квартира Леонида Ильича. Генерального секретаря ЦК КПСС. И чем будете оправдывать свое присутствие на охраняемой территории?
Нефёдов затравленно озирался по сторонам. В голове его мысли лихорадочно бились о черепную коробку: «Кто
— А теперь давай, Нефёдов, выкладывай всё как на духу! — я видел, что наблюдатель поплыл. Требовалось лишь немного додавить, пока не расколется. — Ты же не хочешь, чтобы твоё руководство узнало, как ты шабашишь в свободное от работы время? Сливаешь информацию нашим врагам.
В голове у него крутились мысли: «Буду разыгрывать тупого исполнителя. Мне приказали, я пришёл, знать не знаю, ведать не ведаю».
Он выпучил глаза, пытаясь придать лицу идиотское выражение, и с честным-честным видом забормотал оправдания:
— Я получил приказ, заступил на дежурство. Должны были утром сменить, в восемь часов тридцать минут. О содержании записей представления не имею. Все вопросы к моему руководству. Работаю в технической службе Международного отдела…
— Вот только дурачка передо мной разыгрывать не надо, — я угрожающе понизил голос. — Кто у тебя руководство?
В его голове мелькнула фамилия: «Урнов», но вслух он протараторил:
— Пономарёв Борис Николаевич.
— То есть ты мне хочешь сказать, что секретарь ЦК лично отправил тебя сюда? Следить за семьей генерального секретаря? Мнится мне, гражданин Нефёдов из технического отдела, что Пономарёв о твоём существовании даже не подозревает. Ай-я-яй, не стыдно врать-то? Ты хоть понимаешь, что твой Урнов от тебя отречется, и ты пойдешь по расстрельной статье? Как его зовут, кстати?
— Андрей Юрьевич, — проблеял задержанный, окончательно пав духом.
Про Урнова я слышал еще во времена своей молодости, когда был Владимиром Гуляевым. Если не ошибаюсь, это один из «прорабов перестройки». Но того звали Марком. Кстати, Марком Юрьевичем. Братья что ли?
— А Мастерсу сливать информацию, кто надоумил? Кто стоит за Урновым?
У Нефёдова в голове крутились подробности приглашения к Урновым на юбилей старшего брата. Потом совместная выпивка с братом секретаря Урнова. Ничего конкретного — видимо, действительно не владеет важной информацией.
Я больше не стал тратить на него время. Позвонил Рябенко и доложил о ситуации. Начальник был от услышанного в ярости — это если мягко сказать. Прибыл на место происшествия незамедлительно, минут через пятнадцать.
— Этого гаврика на Лубянку, пусть с ним поработают, — распорядился генерал.
— Вы Андрею Юрьевичу позвоните, он все объяснит… — пытался защищаться Нефёдов.
— Не беспокойтесь, позвонят. И академику Пономарёву тоже позвонят. Поинтересуются, как его подчиненные оказались в столь пикантной ситуации. Вы же понимаете, что окажетесь
Задержанный всхлипнул. Я пытался прочесть его мысли, но страх перемешал их в невнятное сумбурное месиво. Ярче всех крутилось только одно: «Сдалась тебе, Люся, эта шуба?!»
Прежде, чем покинуть квартиру, Рябенко сказал:
— Чурбанов задержится. Застрял в Новосибирске. Вылет отменили по погодным условиям. Так что ты задержись здесь. Проследи, чтобы Галина на второй круг не зашла. Когда будет похмеляться, чтобы в меру пила. Эх, у такого человека и такая дочь… Ты её в кровать уложи что ли?
Да, не зря говорят, что на детях знаменитостей природа отдыхает, подумал я. Рябенко ушел, я вернулся в зал. Осторожно, чтобы не разбудить, поднял Галину Леонидовну на руки. Она не была Дюймовочкой, и в своём прошлом теле я вряд ли бы оторвал ее от кресла. Сейчас же легко нёс. Приятно быть молодым и сильным.
Она всё-таки проснулась. Обняла меня за шею и прошептала:
— Вот всю жизнь бы так, на руках.
Отнес её в спальню, уложил на большую кровать. Она вцепилась в меня.
— Останься со мной, Володя?
Я не ханжа. Молодое тело требовало разрядки, но… Галина была так похожа на своего отца, что вряд ли смогу отделаться от мысли, что сплю с ним.
— Давайте я просто посижу рядом? Вы ведь потом жалеть будете, — укрыл её одеялом. Взял стул и предусмотрительно поставил его подальше от края кровати.
— Не буду жалеть. Жить надо на всю катушку! И любить тоже, — пьяно улыбаясь, сказала она.
Внезапно настроение её изменилось. Галина заплакала.
— Галина Леонидовна, я могу помочь? — спросил её скорее для порядка. Понимал, что пьяные слёзы через пять минут сменятся пьяным смехом.
— Знаешь, как я отца люблю? Я его больше всех на свете люблю! А он… Мы с мамой так его ждали с войны, а он приехал и фронтовую подстилку с собой привез. Я тогда уже большая была. Пятнадцать лет, всё понимала. Вся деревня у нашего дома собралась. А он с этой… Тамарой. Будто в душу нам с матерью плюнул.
Она подумала: «Но все-таки жалко папу. Травят его». А потом мысли Галины разбежались, стало пусто. Женщина, снова задремав, захрапела.
Я сел на стул и задумался. Надо срочно поговорить с Рябенко. Если Коровякову пока нельзя убрать от Генсека, то надо усилить контроль за лекарствами. Самому выдавать ей медикаменты. И чтобы при мне делала уколы.
Я прошел в зал, уселся в кресло и вскоре заснул.
Снилась Алевтина. Я обнимал её, уткнувшись лицом в четвертый размер. Мне было жарко, уютно и сладостно.
Утром сдал Галину Леонидовну с рук на руки Чурбанову. Любви между супругами давно уже не было. Я даже ощутил, что Чурбанов почувствовал отвращение, глядя на жену.
Вернулся домой усталый, мечтая лишь побыстрей отоспаться. Глаза просто слипались. Но дома меня ждал сюрприз.
Только вошёл, как тут же на меня обрушились два шумных вихря с красными лентами в косичках.