Телохранитель Генсека. Том 1

Алмазный Петр

Я кивком подал сигнал сопровождающим — и четверо мужчин в штатском, работавшие в толпе, переместились к американцу. Журналист вытянул вперёд микрофон на стойке и закричал:

— Мистер Брежнев, мистер Брежнев! Я есть корреспондент «Нью Йорк Таймс». Скажите два слова о разрядке международной напряжённости? О тех сложностях, с которыми столкнулся этот процесс. Вы согласны, что этому процессу нанесен большой ущерб? Мистер Брежнев… Мистер Брежнев…

Брежнев начал медленно разворачиваться в сторону корреспондента, но наши сотрудники

были быстрее. Американца мягко взяли по локотки, и оттеснили вглубь толпы.

— И вам спасибо за вопрос, — сонно пробормотал Брежнев. К микрофону подскочил Александров-Агентов и добавил:

— Соответствующие разъяснения будут даны Леонидом Ильичом на официальной пресс конференции.

Когда визит на ЗИЛ закончился, мы все чувствовали себя выжатыми как лимоны.

«Когда я сопровождал Брежнева на встречу с Никсоном, и то так не устал», — подумал я и похолодел. Воспоминания Медведева стали моими? Насколько это опасно? Может ли его личность со временем подавить мою?

Мне остро захотелось ощутить что-то своё, личное. Но моим в этом мире был только загадочный амулет, который я своими руками в очередной раз выбросил. Сунул руку в карман и обрадовался, когда нащупал пальцами птичьи перья, прикрепленные к металлической фигурке птицы. Достал из кармана и пристально посмотрел на амулет. «Вернулся, значит. Ну что ж, больше в мусорку не попадешь. Заслужил оставаться всегда со мной, доказал верность», — подумал я не то в шутку, не то всерьез. Хотелось верить, что амулет — это и есть тот самый стержень, который связывает меня с 21 веком. Он будет охранять мою личность и не позволит памяти Медведева взять верх.

Вечер прошёл, как обычно. Брежнев поужинал и отправился отдыхать.

Я только собрался идти в домик охраны, как услышал тихую мелодию.

Прошёл на звук дальше по коридору.

Пост медсестры оказался пуст. Нарушение, причем, серьезное. Я направился в комнату отдыха. Музыка доносилась оттуда. Подошёл к приоткрытой двери, заглянул.

Тихо играл магнитофон. В окно светила полная луна. Небольшая лампа под зеленым абажуром теплела в углу на столе. Мягкий свет делал атмосферу в комнате романтичной.

— Вы разрешите с вами познакомиться, — пел сочным баритоном Вадим Мулерман.

Коровякова сидела в кресле, закрыв глаза. На ее лице бродила мечтательная улыбка. Она покачивалась в такт музыке. Я легко прочел её мысли. Медсестра была лично знакома с певцом. И сейчас в голове Нины Александровны роились такие картины, что я невольно поморщился. Как будто ненароком заглянул в замочную скважину и увидел там столько пошлости… Стало мерзко. Но про Мулермана и его интрижку с Коровяковой сделал в уме пометку.

Утром, как только сдал смену, немедленно направился к Рябенко. Отчитался о прошедшей ночи и сообщил главное — о связи Коровяковой с певцом.

— Так за чем дело встало? — генерал даже обрадовался. — Я этого не знал. Мулерман сейчас в опале.

Я ещё удивлялся, с чего вдруг Леонид Ильич его так невзлюбил. Ну да, евреев действительно подвинули со сцены и с телевидения. Аиду Ведищеву, Нину Бродскую, Валерия Ободзинского. Но на счёт Вадима Мулермана Леонид Ильич лично распорядился. Мулерман сейчас числится не то в Тамбовской, не то в Пензенской филармонии. Дает концерты на трассе БАМа и на новых комсомольских стройках. Это, пожалуй, и всё. Его не пускают даже в областные центры с концертами. Надо будет устроить ему поездку в Москву и встречу с Коровяковой. Я подумаю, как это сделать, негласно. Даже Андропов не должен знать.

— Может, Филиппа Бобкова подключить? — я, не думая, назвал фамилию начальника пятого управления, легко достав её из памяти Медведева.

— С языка снял. Филипп Денисович организует наружку так, что никто и знать не будет. Медведев, ты молодец! Как я сам не догадался, что у Коровяковой рыльце в пушку!

Сдав смену, я отправился в Кремлёвскую больницу. Светлану по решению консилиума перевели в онкологический центр. Вчера её оперировал Михаил Давыдов, молодой, но очень талантливый хирург. Я несколько раз звонил, узнавал.

— Операция прошла нормально, — отвечали мне раз за разом.

Большего по телефону не удалось добиться. В конце концов медсестра рассердилась:

— Ну сколько можно звонить? Спит Медведева. От наркоза отошла, состояние удовлетворительное. Прогноз оптимистичный. Что вы так переживаете? Сам Давыдов оперировал. У него золотые руки. И перестаньте меня отвлекать. У меня больные.

Я знал, что в палату к жене сегодня не пустят. Она в реанимации. Но поговорить с врачом я просто обязан. Не находил себе места от беспокойства.

Уже на подходе к онкологическому центру, я остановился на переходе, ожидая зеленого сигнала светофора. Машинально выудил из кармана пачку сигарет «Опал». Достал одну и, размяв ее, прикурил. И тут на меня налетел мужичок, едва достающий макушкой мне до плеча. Размахнувшись, он протянул ладонь для рукопожатия.

Я напрягся, но память Медведева молчала. Я не знал, кто это такой. Не помнил этого и Медведев. Мужчине лет около сорока. Немного старше меня сегодняшнего. Одет просто, даже по домашнему. Трико с вытянутыми коленями, клетчатая рубаха на выпуск. На плечах сильно поношенный пиджак.

Я его так и не вспомнил, но протянутую руку пожал. Ладонь у незнакомца оказалась крепкая, мозолистая.

Он быстрым речитативом протараторил:

— Что, Володька, всё дымишь, то махорку, то гашиш, заглянул бы ты к Хуану, попросил марихуану! — и он заржал. Натурально, как конь.

— Ты, смотрю, уже от него, — отшутился я, пытаясь вспомнить, кто же это все-таки такой.

Глава 9

— Мужик, штаны в полосочку, дай папиросочку? — незнакомец достал из кармана пустую пачку сигарет и спички.