Телохранитель Генсека. Том 2
Шрифт:
Скамейки в сквере были пустыми, засыпанные снегом. Парковые дорожки расчистили еще с утра, но их уже снова запорошило, потому дворник махал метлой, сметая к краям небольшие сугробики.
— Он уже на ногах! Прямо молодцом! — услышал я за спиной голос генерала Рябенко и обернулся.
— Здравствуйте, Александр Яковлевич! Что зря бока пролеживать? Я бы уже домой пошел, да одежду забрали.
— Быстрый какой! — Рябенко прошел в палату, взял стул и, поставив его возле кровати, уселся. Больничный халат на его плечах смотрелся нелепо, вот уж кого невозможно представить без генеральской формы,
Я вернулся на кровать, присел, пережидая пока пройдет очередной приступ головокружения.
— Домой ему хочется, а сам аж зеленый весь, — покачал головой генерал. — Тут к тебе следователи рвутся, очень им не терпится допросить тебя. Я охладил их пыл, приказал до завтра тебя не беспокоить. А вот мне давай рассказывай всё.
— Что тут рассказывать? Решил проверить, может, я накрутил себе, мало ли что во сне привидится? Ну и проехал несколько станций в метро.
— А как террориста вычислил? Опять во сне увидел?
— Никак нет, товарищ генерал. Просто он сильно нервничал. Потел, вытирал лицо шапкой, глаза бешеные. А вдобавок внешне — лицо кавказской национальности. Я подошел поближе — он рванул из вагона, а сумку оставил. Тут просто рефлекторно схватил его поклажу и за ним. А дальше вы и сами знаете. Милиционеры уже наверняка рапорт написали.
— Знать-то знаю. Но не только я. Андропову уже доложили. И Леониду Ильичу тоже. Собирается завтра навестить тебя, ты уж постарайся, чтобы тебя при нем не стошнило. Сотрясение — штука такая, всякое может случиться.
— Постараюсь, товарищ генерал. А что вообще с армянами? Что с тем, который бомбу оставил в вагоне? Задержали? А в магазинах взрывов не было? Я ведь мог ошибиться, может в других точках решили взрывы устроить.
— Не ошибся. Была резервная группа террористов. Одного ты задержал, двоих взяли на подходе к магазинам. Причем сработали они очень топорно, всех удивляет. Все три акта как под копирку: зайти, оставить сумку с бомбой и выйти. Уже выяснили адреса, где они останавливались — организаторов разговорили. Сейчас с ними работают. Но ты опять отличился. Один и террориста задержал, и бомбу фактически обезвредил. Страшно представить, что бы было, взорвись она на платформе.
— Служу Советскому Союзу! — ответил я невпопад. Как-то неуместно получилось — сижу в пижаме, на больничной койке. Надо было хотя бы встать…
— Ну это ты завтра Леониду Ильичу скажешь, — Рябенко поморщился. Его всегда коробил излишний и неуместный пафос.
Генерал простился со мной и вышел.
Я проводил его до дверей палаты. А потом, почувствовав, что голова кружится меньше, немного прошел по коридору и добрался до ординаторской. Оттуда позвонил домой.
Моим уже сообщили, что я в больнице. Светлана сказала, что приезжала, но ее не пустили. Она рыдала в трубку и все никак не получалось успокоить жену. Сквозь ее причитания слышался сердитый голос тещи:
— Ревешь как по покойнику! — ругалась Валентина Ивановна. — Ты спасибо скажи, что живой.
— Заканчивайте разговор, — потребовала строгая медсестра. — Сейчас ужин, потом приду давление
Ужинать я не стал. Посмотрел на тарелку рыбного супа и решил не рисковать — все еще подташнивало. Прилег на кровать в ожидании медсестры и сам не заметил, как уснул.
Утром разбудила больничная суета — градусники, лекарство, тонометр. Сегодня на перевязке попрошу выписать. Точно так же могу лежать и дома, наслаждаясь вниманием семьи. Завтрак съел, но без особого удовольствия: пшенная каша, кубик масла на куске хлеба, чай — вполне нормальный, но я люблю покрепче. Да и сахар они зря в чай положили, я обычно пью без сахара.
На обходе ко мне вопросов не было. Давление в норме, до носа пальцами дотронулся уверенно. Сняли бинт с головы, залепили ссадину пластырем. Спину я не видел, но судя по тому, с каким удовлетворением хмыкнул врач, там тоже ничего страшного не было.
— Пара шрамов останется, в одном месте даже швы наложили. Но у вас и без этого шрамов достаточно, одним больше, одним меньше… Главное, ребра целы. А вот с плечом аккуратнее. Постарайтесь хотя бы неделю без нагрузок.
— Выписывайте, доктор! — потребовал я. — С пустяковыми царапинами в больнице место занимать даже как-то стыдно.
— Не такие уж и пустяковые царапины — это во-первых. А во-вторых, пусть легкая, но контузия. Я вас выпишу, а вдруг вы выйдете из больницы и сознание потеряете? А ведь такое вполне может случиться!
Вздохнув печально, я мысленно выругался. Хотел прилечь, но в коридоре вдруг зашумели, забегали. Дверь распахнулась и на пороге появился Леонид Ильич.
Он вошел в палату. За ним следовали генерал Рябенко и Михаил Солдатов. В дверях маячили остальные охранники, за их спинами выглядывал главный врач кремлевской больницы Шелепин.
— Ну вот ты где, герой! — поприветствовал меня Генсек. — Как здоровье?
Миша Солдатов прошел к тумбочке и поставил на нее красивую плетеную корзину с фруктами и шоколадом.
— Отлично здоровье, Леонид Ильич!
— Володя, просьбы какие есть? Может, что-то надо? — заботливо поинтересовался Брежнев.
— Одна у меня просьба, Леонид Ильич, чтобы домой отпустили. Не хотят выписывать!
— Вижу, ты хорошо выглядишь. Может, действительно, выписываться пора? Андрей Владимирович, ты как думаешь? — слегка обернулся Брежнев и к нему тут же пропустили Шелепина. Главврач поправил очки на носу и открыл папку, которую до этого прижимал к груди. Он полистал бумаги и с сомнением в голосе ответил:
— Если только не будет переутомляться. Неделю как минимум надо дома полежать, пока швы не снимем. Будем приезжать, наблюдать!
— Вот и хорошо, — кивнул Леонид Ильич. — Выздоравливай, Володя!
Генсек улыбнулся мне на прощание и вышел, за ним — его свита.
Только генерал Рябенко задержался в палате.
— Юрий Владимирович приказал тебе явиться на Лубянку сразу же, как выйдешь из больницы. Там есть такой Вадим Удилов, из второго Главного управления. Он возглавляет группу по расследованию этих терактов. Очень хочет с тобой побеседовать. Андропов держит дело на личном контроле, сам понимаешь. Так что я сейчас пошлю кого-нибудь за одеждой, приведешь себя в порядок — и сразу на Лубянку. Домой, уж прости, потом.