Телохранитель Генсека. Том 2

Алмазный Петр

— Девочки, не спорьте! Оба рисунка хорошие, но никакой не лучше.

— Это почему? — обе насупились, разглядывая свои «шедевры».

— Потому что они разные, — ответил я и предложил:

— Пойдемте я вам книжку почитаю? Только сначала почистить зубы и надеть пижамы.

Дочки убежали, попутно споря, кто будет первой чистить зубы. Когда я пришел в детскую, они уже лежали в своих кроватях. Я читал вслух о приключениях двух детей, отправившихся на поиски своего отца. Но то ли чтец из меня был аховый, то ли девчонки устали, наигравшись в снежки, но через десять минут чтения они обе крепко спали.

Утром я загрузил

тещу и посылки в копейку. Сначала доехал до поликлиники, где забрал уже закрытый больничный, потом подбросил тещу до почты. Занес в помещение посылки, положил на стойку — благо, очереди не было. Валентина Ивановна тут же всучила мне пачку бланков — заполнить. Присел за столик и вытаращил глаза: на столе стояла чернильница, рядом с ней лежали самые настоящие перьевые ручки. Простенькие — деревянная палочка с прикрепленным к ней пером. Я совсем забыл, что года до восемьдесят второго — восемьдесят пятого такие вот чернильницы были неотъемлемым атрибутом советской почты. Макнул перо в чернильницу и тут же капнул жирную кляксу на бланк. Вот так всегда. Вспомнилась школа, чернильницы-непроливайки, которые все равно проливались, и часто прямо в портфеле. Перьевые ручки. Уроки чистописания, где учителя старались добиться от нас правильного наклона буквы, утолщения в нужном месте, объясняли, когда нужно сильнее давить пером, и как, легко касаясь бумаги, провести тонкую линию. Я ненавидел эти уроки тогда, и сейчас, слава богу, писать перьевой ручкой нет никакой необходимости. Я достал из нагрудного кармана шариковую авторучку, и принялся быстро заполнять бланки. Валентина Ивановна скривилась, макнула перо в чернила. Почерк у нее был каллиграфический, но чего тут удивляться — все-таки учительница.

Оператор почтовой связи, женщина неопределенных лет, очень медленно взвешивала посылки, потом так же медленно смазывала сургучом швы и прижимала к ним почтовый штемпель.

За нами уже собралась большая очередь.

— Кому столько шлете? — полюбопытствовала пожилая женщина, стоявшая за нами.

— У зятя племянница родилась, — тут же охотно отозвалась Валентина Ивановна. — Так боялись, что снова мальчик родится — у них уже три сына! Но повезло — девочка!

— Поздравляю! — сказала женщина, но не слишком искренне. Было видно, что ей надоело стоять в очереди. Потому она больше обрадовалась бы нашему уходу с почты, чем рождению детей в незнакомой семье.

Чтобы скоротать время в очереди, женщины еще говорили о детях, внуках, закатках на зиму и рецептах блинов. Со стороны казалось, что они давние знакомые, хотя на самом деле видели друг друга впервые. Да уже, это вам не 2025 год с его социальной дистанцией в полтора метра.

Пока теща отправляла посылки, я заполнил телеграмму. Поздравил Василия Панкратова и сестру Зою с рождением дочки Анжелики.

Взмок, пока сделали все почтовые отправления. Вышел на морозный воздух и с удовольствием подставил лицо свежему ветру.

Валентина Ивановна потребовала, чтобы я завез ее к подруге на Профсоюзную улицу. Куда денешься? Отвез, высадил у пятиэтажки. Профсоюзная — одна из первых улиц в Москве, которую застроили хрущевками.

В Кретово вернулся только в половине двенадцатого. Наскоро пообедал, разогрев вчерашнюю гречку. Микроволновка сейчас бы очень пригодилась, но увы — до того, как она появится на каждой кухне, еще лет пятнадцать — двадцать.

Надел форму, на голову

водрузил свою новую папаху. Интересный, кстати, головной убор, никогда раньше не носил. Ведь своей прошлой жизни я до звания полковника не дослужился, и папаха мне была не по чину.

В половине второго я уже был в Кремле. Прошел в кабинет Брежнева, в комнату для охраны. Рябенко ждал меня там.

— Ну наконец-то! Смотрю, Володя, ты совсем расслабился. Не рано ли героем себя почувствовал?

Генерал сделал строгое лицо, пристально меня рассматривая. Глядя ему в глаза, я прочитал мысли Александра Яковлевича:

«Как бы не зазнался наш новый полковник. Все-таки Леня его выделяет сильно, а парень молодой. Огонь и воду прошел, но выдержит ли испытание славой? Затянут медные трубы, как Ивана-царевича».

Мне беспокойство Рябенко было приятно, но вот по поводу «медных труб» он зря волновался. После непонятных восьмидесятых, веселых девяностых и жирных нулевых вряд ли у меня снесет крышу от возможности карьерного роста и сопутствующей ему власти. Так-то я вообще не интриган, и не карьерист.

То, что я теперь задумал и постепенно начинаю реализовывать, делаю не ради себя или каких-то эгоистичных соображений, а ради всего советского народа. Да, я буду лезть наверх, но совсем по другим причинам. Это не личностный рост, у меня есть другая мощнейшая мотивация — я хочу сохранить Советский Союз!

Из рабочего кабинета вышел Леонид Ильич Брежнев.

— Ну что, все готовы? — заметив меня, он улыбнулся. — Володя, ты у нас герой! Надо орден давать!

— Леонид Ильич, за что? — я скромно развел руками в стороны. — Я просто выполняю свою работу…

— Это у тебя теперь работа такая — бомбы обезвреживать? А когда ж ты меня охранять будешь? — пошутил Генсек.

— Одно другому не мешает, Леонид Ильич, — вступился за меня Рябенко.

Брежнев рассмеялся.

— Не поспоришь с тобой, Саша, не поспоришь. Давайте пойдем уже, нехорошо заставлять людей ждать.

Глава 15

Заседание Конституционной комиссии проходило в овальном зале Кремлевского дворца. Задуманный архитектором Казаковым как связующее звено между двумя корпусами здания, этот зал действительно поражал своим великолепием. Он находился на втором этаже, сразу над въездом во внутренний двор. От купола невозможно было оторвать глаз и каждый, кто входил сюда впервые, обязательно задирал голову вверх.

Я тоже непроизвольно глянул вверх, но, спохватившись, отвел взгляд от лепного потолка.

Посмотрел на длинный сплошной стол, который соединялся по кругу. В центре на полу находилась декоративная тумба. Удобные стулья с мягкими спинками и подлокотниками почти все были заняты согласно регламенту.

Когда вошел Леонид Ильич, члены рабочей группы встали. Капитонов — настоящий Капитонов, а не мой Капитошка — зааплодировал. Он всегда начинал первым хлопать в ладоши. Я внимательно посмотрел на него, словно пытаясь найти следы Вани Полторацкого. На мое счастье, Капитонов ничего не помнил из того, что происходило, когда в его теле находился попаданец. Хотя, что-то, кажется, его беспокоило. Капитонов всегда смотрел на меня с подозрением и тревогой. Он безуспешно пытался вспомнить, что нас недавно связывало. И пугался этих своих провалов в памяти. Вот и сейчас в его голове вертелись не очень хорошие мысли: