Телохранитель Генсека. Том 4
Шрифт:
— Да, но об этом я уже писал аналитическую статью, — Мастерс пытался выжать из меня еще что-то интересное.
— Ну, у вас мелковат масштаб в статье, хотя сама статья хорошая, я читал. Копните глубже, начните с самого верха.
— Мистер Медведев, вы можете назвать конкретные имена? — ноздри на носу Мастерса расширились от возбуждения и зашевелились — журналист почувствовал «жареную» тему.
— Откуда же мне знать? Республик у нас много, целых пятнадцать, и какие решения примут по каждой из них, я не знаю. Ну что ж, до свидания, рад был с вами увидеться, — не подавая
По большому счету мне все равно, что там нафантазирует ушлый журналист. Главное, чтобы его статья заставила заволноваться республиканские «элиты». Заволноваться и задуматься.
Домой добрался хоть и не поздно, но уже совсем по темноте. Скоро зима, темнеет рано. День становится все короче и короче.
— Коля, останови у магазина, — попросил лейтенанта.
— Владимир Тимофеевич, так скажите что купить, я сбегаю, — предложил Николай.
— Даже не сомневаюсь в этом. Но, Николай, ты за рулем не забывай, что являешься советским офицером, а не мальчиком на побегушках. Так что убери излишнее рвение, просто выполняй то, что я говорю. Не надо опускаться до уровня прислуги.
— Понял, товарищ полковник, исправлюсь, — ответил лейтенант Коля, не поворачиваясь ко мне. Я видел край его красной щеки и не менее красное ухо.
Вот и зачем я пристыдил парня по сути без причины? Он же действительно хотел как лучше.
В кои-то веки домой я приехал не после полуночи, а как нормальный человек. Притом не с пустыми руками. Привез торт, шоколадки и новую настольную игру. Радости девочек не было предела. Наконец-то мы провели вечер в семейном кругу, за поеданием торта и настольными играми. Было так тепло и уютно… Подумал, что именно из-за таких моментов я горю на работе, стараюсь предвидеть будущую опасность, влезаю в умопомрачительные интриги. Все для того, чтобы такие вот счастливые семейные вечера были всегда и у нас, и у других советских семьей. Чтоб никогда не наступило то тревожное, голодное время…
Утром встал в четыре. В половине пятого уже был в соседнем доме, на той самой лестнице, с которой сразу после попадания сюда в семьдесят шестом году спустил наглеца Буряцо.
Звонил недолго, супруга Леонида Ильича — Виктория Петровна — открыла дверь. Она была расстроена и, кажется, плакала. Или глаза казались красными после сна? Хотя скорее наоборот — не спала ночь, переживая за любимую доченьку.
— Володя, я ее разбудить не могу, — тихо пожаловалась она. — Даже не знаю, что делать.
— Сейчас разберемся, — ответил я, вешая дубленку на вешалку.
Прошел в спальню Галины, щелкнул выключателем. Свет залил большую, просторную спальню. Галина Леонидовна что-то промычала во сне и, натянув одеяло на голову, затихла.
— Подъем ВДВ!!! — гаркнул я во всю глотку. — На работу пора!
Реакция была предсказуемой.
— Иди на хер со своей работой… — донеслось из-под одеяла.
Даже так? Ладно, посмотрим!
— Виктория Петровна, соберите пока завтрак. А здесь я разберусь сам.
Проводив супругу Леонида Ильича на кухню, я заглянул на обратном пути в ванную. Открыл холодную воду и заткнул отверстие слива
Пока нес ее в ванну, подумал, что лечение пошло дочке генсека на пользу — Галя похудела и стала гораздо легче. В прошлый раз я ее едва допер до кровати.
Разумеется, «спала» Галя ровно до тех пор, пока я не скинул ее в ванну. Ночная рубашка сразу всплыла ситцевым пузырем.
Оказавшись в холодной воде, Галя завизжала. Схватилась за ночную рубаху и попыталась одернуть ее. С трудом встала и, снова чуть не упала, поскользнувшись при попытке выскочить из ванны. Я, как и подобает галантному кавалеру, помог ей выбраться.
— Ну ты и сссука! — стуча зубами, прошипела она.
Я смотрел ей в глаза и думал, что сейчас Галя могла бы без грима сыграть какую-нибудь ведьму в кино. Или воительницу в ярости боя — не дай Бог врагу попасть под руку столь разъяренной женщине.
Не желая нарываться, а то еще в драку полезет, я добавил горячую воду, включил душ и вышел, не обращая внимания на гневные вопли за спиной. Из-за закрытой двери ванной комнаты доносились отборные маты, которым позавидовал бы любой дворник.
Виктория Петровна, с бледным, как стенка, лицом, пыталась накапать корвалол трясущимися руками.
— Владимир Тимофеевич, я прошу прощения за поведение моей дочери, — тихо произнесла она. Я помог ей с каплями, набрал воды, и усадил супругу Леонида Ильича на стул.
— Ничего страшного, я и не такое слышал, — успокоил ее. — Может быть, вам скорую вызвать? Как себя чувствуете?
— Не надо, я просто переволновалась. Галя кого угодно в могилу сведет, а я ведь мать, для меня она всегда любимый ребенок, — Виктория Петровна печально вздохнула. — Я когда на нее смотрю, вижу ту самую девочку, которой заплетала косички, мазала зеленкой ссадины на коленях. Она всегда в синяках была, с малолетства циркачку из себя изображала. То акробатка она, то по канату ходить училась, а потом со сломанной ногой в гипсу лежала. Бегать когда не могла, то яблоками жонглировать училась, — Виктория Петровна улыбнулась, видно было, что эти воспоминания были ей дороги. — Леня не разрешил ей поступить в цирковое училище, так она нашу жизнь в цирк превратила…
Галя появилась через пятнадцать минут при полном параде: макияж, волосы уложены в высокую прическу, в ушах массивные золотые серьги с зелеными камнями, пальцы унизаны перстнями. Я закатил глаза: воистину, цирк уехал, клоуна забыли!
— Галина Леонидовна, быстро снимайте все эти побрякушки, смойте макияж и завтракать будете по пути на работу. Виктория Петровна, заверните пару бутербродов с собой.
Следующая, если так можно выразиться, «зона конфликта» возникла в прихожей.
— Галина Леонидовна, немедленно снимите это! Вы что, в норковой шубе от кутюр собрались идти на работу? Вы в этом будете перед другими женщинами переодеваться в спецодежду?!