Телохранитель поневоле
Шрифт:
Безопасник нервничал и демонстрировал явную неуверенность в себе. Это было слишком заметно со стороны. Мне даже стало его жаль. Почему-то в нем не было того сурового профессионализма его подчиненных, которые на пропускном пункте не желали мне верить на слово и заставили пройти сканирование отпечатков пальцев и сетчатки. И только после того, как оба сканера заявили, что да, я – Милена Герцоу, неохотно поверили мне, провели через пункт пропуска и доложили вышестоящему руководству.
Почему-то ни одного из тех безопасников не отпустили с дежурства сопровождать меня. Так что мое обещание награды для них пропало зря. За мной откуда-то из управления прислали
Не представляю, как на это отреагировал безопасник. А я постояла несколько секунд, с ошалелым видом таращась на захлопнувшуюся дверь, а потом перевела взгляд на дворецкого:
– Флипс, это как понимать?
– Приказ вашего батюшки, лина Милена, – с отсутствующим видом, впрочем, у дроида другого вида и быть не могло, поклонился мне дворецкий, развернулся и важно зашагал прочь, добавив на ходу: – Идите к себе в комнату, лина Милена. Ваш батюшка распорядился, чтобы вы ожидали его там.
Я растерялась окончательно. В смысле, ожидать его в комнате? Я что, провинилась перед ним в чем-то? Или сбегала из дому, а полицейские поймали беглянку и вернули отцу? Нет, я, конечно, виновата. Вот только отцу об этом не должно быть известно. Зная, чей брат, мой телохранитель, я очень сильно сомневаюсь, что Диллон допустил общение раненого брата и моего отца. Или… Отец узнал именно о родстве Чада? Не смог с ним поговорить, как он выражается, «по душам» и разозлился?
В душу заползло противное, леденящее предчувствие. Однако, помня о том, что по всему дому натыканы камеры и отец в любую секунду может посмотреть, что здесь происходит, я усилием воли подавила желание передернуть плечами и обхватить себя руками. Я не жертва. Вернее, жертва, но не отца. Значит, и вести себя следует соответственно.
Поглядев вслед уже скрывшемуся из вида дворецкому, я развернулась и пошла в противоположную сторону. Дроиды куховарить не умеют, а в доме вся прислуга состоит исключительно из них. Отец категорически отказывался нанимать живых, поэтому кухня была целиком и полностью моей обязанностью. С ранних лет. Перед приемами я делала заказ в специальной фирме, специализирующейся на банкетах в домах политиков и бизнесменов, а в обычные дни готовила на нас двоих сама. С той техникой, которой отец нашпиговал дом, это не составляло никакого труда.
В свою комнату я все же наведалась. После того как загрузила запекаться отдельно мясо, отдельно овощи, и задала программу комбайну на приготовление моего любимого сливочного десерта. В конце концов, почему бы и нет? Я пережила сильнейший стресс и имею полное право хоть немного расслабиться. Завтра будет новый день и начнется прежняя, знакомая до мелочей жизнь. Уже не нужно будет вздрагивать от каждого подозрительного звука и старательно прятать лицо. Не нужно будет гадать: наорет на тебя или нет неуравновешенный тенриец. И когда ты сможешь вернуться домой. Но это будет завтра. А сегодня я хочу забыть все пережитое как страшный сон.
Убедившись, что дальше обед будет готовиться без моего участия, я отправилась к себе
Надевая на себя после принятия нормального душа собственную чистую одежду, я испытывала странные, двойственные чувства: с одной стороны, жизнь понемногу возвращалась в привычное русло. Застегивая на талии юбку, я поймала себя на мысли, что прикорнула на любимом подоконнике и мне приснился странный и страшный сон. А сейчас проснулась, и сон понемногу стирается из памяти. Пройдет совсем немного времени, и я вообще не смогу вспомнить, о чем он. С другой стороны, меня волновала все же судьба Диллона. Надеюсь, с ним все хорошо.
Отец вернулся гораздо раньше, чем бывало ранее. Обед еще был не готов. А я, только спустившись вниз после душа и переодевания, выбирала тарелки и столовые приборы для сервировки, и не обратила сразу внимание на быстрые тяжелые шаги в коридоре. И обернулась, лишь заслышав за спиной холодное:
– Значит, вернулась?
Быстро отложив в сторону стопку салфеток, я посмотрела на отца. В душе шевельнулось нехорошее предчувствие, будто отец в случившемся обвиняет меня. Но я постаралась от него отмахнуться. Тем более что папа выглядел просто ужасно: землистая кожа лица, мешки под глазами, усталый, потухший взгляд. Сердце сжалось. Чтобы там Диллон не говорил, а папа обо мне переживал. То, что папа говорил обо мне другим, это все игра. Для политиков важно «держать лицо» на публику.
– Вернулась, – я постаралась растянуть губы в улыбке, но на глаза неожиданно набежали слезы, портя все. – Сбежала сразу же, как только представилась возможность.
Вдруг безумно захотелось, чтобы отец меня пожалел. Обнял, прижал к груди и сказал, что все самое страшное уже позади, что теперь все будет хорошо. Я некрасиво шмыгнула носом. Совсем как ребенок. И уже приготовилась получить суровую отповедь по поводу недопустимости подобного поведения для молодой лины из хорошей семьи. Однако, отец только хмыкнул.
– Готовишь обед? – Я кивнула. – Это хорошо, – глубокомысленно отозвался отец. – Приготовь что-нибудь на десерт и позаботься, чтобы еды хватило на троих. Сегодня с нами будет обедать твой жених. Если что, я в кабинете.
У меня дрогнули пальцы при упоминании лина Монтриалли, и я быстренько схватилась за первую попавшуюся супницу, чтобы скрыть от отца дрожь в руках. Кого-кого, а жениха я видеть точно не хотела. Во всяком случае, не так быстро. Но послушно склонила голову, как и подобает хорошо воспитанной девушке:
– Конечно. Все будет готово, как обычно.
Отец молча кивнул в ответ. Но, уже выходя из кухни, на мгновение обернулся:
– Милена. – Я подняла глаза, ожидая очередного распоряжения. И оно не заставило себя ждать: – Сегодня вечером ты обязана любым способом убедить своего жениха в том, что брак вам необходимо заключить немедленно. Ты меня поняла?
Глава 9
Я вяло болтала ложкой в тарелке, периодически поднося ее ко рту, чтобы создать впечатление, будто бы я ем. Чтобы отец не заметил, что со мной происходит. На самом деле у меня не только не было аппетита, но и в горле клубком стояла тошнота, ежесекундно угрожая вернуть назад все, что я все-таки проглотила, и испортить присутствующим аппетит. А виноват во всем был мой жених, демоны мрака бы пожрали его гнилую душу.