Телохранитель
Шрифт:
Моя.
Прижимать её гибкое тело к себе — за пределами любого удовольствия, которое я испытывал за свою жизнь. Это чувство так легко принять, но так трудно осознать. Всё это. Я не нежен с женщинами. Я не трачу время на то, чтобы продлить их удовольствие или пожелать, чтобы оно никогда не кончалось.
Но эта женщина всё изменила. Я хочу, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось.
Её размеренные вздохи касаются моего лица, она изо всех сил старается держать глаза открытыми. Она почти на пике, и мне необходимо кончить вместе с ней. Я приподнимаюсь на кулаках, почти вонзая их в матрас, чтобы получить лучшую опору.
—
— Джейк! — её вскрик моего имени, пока она яростно трясётся подо мной в экстазе, заставляет и меня перейти грань. Член взрывается, и мой едва слышный стон раздаётся сквозь парализующее удовольствие, от ощущения как она пульсирует вокруг меня, когда я нахожу освобождение продолжая хаотично двигаться в ней. Моя кульминация накрывает меня с головой, заставляя упасть на предплечья, накрывая её тело своим, пока я пытаюсь прийти в норму. Кажется, на это уходит целая вечность, бессвязные стоны Ками заглушаются в моём сознании благодаря приливам крови к голове. Моё тело чувствует облегчение, насыщение, но мой разум и сердце находится в куда большем дисбалансе, чем когда-либо прежде. Я чувствую спокойствие, но в тоже время встревоженность. Затем Камилла вздыхает, протяжно и удовлетворённо, и плохие предчувствия начинают омрачать всё — весь мой мир, едва зародившееся ощущение спокойствия и правильность этого момента.
Чёрт возьми, я чувствую себя так, словно на меня напал враг, мой разум перебирает варианты и анализирует самый безопасный из них в надежде как можно быстрее покинуть опасную зону. Но на этот раз, кажется, выхода нет.
Это самая странная смесь чувств: спокойствие и ужас. Камилла молодая, яркая женщина с блестящим будущим. А я? Я неуравновешенный, извращённый козёл с чёрной душой и ожесточённым сердцем. Я не должен рисковать, заражая её своими демонами. Но в то же время я полон надежды, что она может стать именно тем лекарством, которое я уже и не наделся найти. Раньше всегда был только я, мои воспоминания и моя горечь. Меня это вполне устраивало. Но с тех пор, как я встретил Камиллу, всё моё бремя было разбавлено желанием настолько сильным, что мне было трудно сосредоточиться на чём-то ещё. Ирония сложившейся ситуации чертовски жестока. Мой долг — защитить её от потенциальной угрозы. Неизвестной опасности.
Но я и есть самая большая, самая реальная угроза для этой женщины. Она нуждается в защите от меня.
Я уверен, что причиню ей боль. Я представляю для неё опасность. Её отцу это не понравится, а Люсинда может свернуть мне шею. Никакой эмоциональной связи с объектом. Это правило номер один. Это искажает первоочерёдную цель и мешает исполнению обязанностей. Это также приведёт к тому, что вас быстро вышвырнут из агентства. Но, чёрт возьми, сейчас во мне бушует огромное количество эмоций, и я бессилен остановить их. Чувство бессилия — это не то, с чем я умею справляться. Мне нужна цель. Моя цель — это моя работа. То, что я только что сделал, может лишить меня этого. Я снова окажусь в пустой чёрной яме. Никакой цели. Одни кошмары.
Я закрываю глаза и приподнимаю бёдра, отодвигаюсь от тепла Камиллы, при этом игнорируя чувство потери, которое наполняет меня с каждым дюймом, стоит мне отстранится от неё всё дальше. Её сонное бормотание протеста стало бы
Какого хрена я натворил?
Я перекатываюсь на спину и смотрю в потолок, положив ладонь на грудь. Желание схватить пистолет и всадить себе пулю в череп звучит очень заманчиво. Как и моё желание одеться, взять сумку и уйти.
Но тогда Камилла останется без защиты.
Кто, чёрт возьми, защитит её от меня? Кто её предупредит, скажет, что я ей не подхожу? Я точно знаю, кто… я.… я должен сделать это.
Укладываю голову на бок, когда она ёрзает рядом со мной, и вижу её лежащей на спине, её светлые волосы веером развеваются по подушке, а руки безвольно лежат над головой. Она задремала, уткнувшись лицом в мой сгиб предплечья. Она выглядит как чёртов ангел. Милая, невинная и ранимая.
Моя.
— Ублюдок, — выдыхаю я, торопливо поднимаясь, прежде чем поддаться инстинкту и притянуть её к себе. Я сажусь на край кровати, упираюсь локтями в колени и закрываю лицо ладонями.
— Джейк, — её сладкий, сонный и в тоже время неуверенный голос, словно бархат касается моей обнажённой кожи, заставляя дрожать. Я оглядываюсь через плечо и вижу, что эти великолепные глаза, полуоткрыты, и наблюдают за мной.
— Засыпай, Ками, — мой ответ, срывается с моих губ автоматически, как и моя потребность прикоснуться к ней. Я слегка поворачиваюсь и тянусь к её лицу, убирая несколько золотистых прядей волос с её кремовых щёк. Она мурлычет и утыкается носом в моё руку, её глаза закрываются.
И моё грёбаное сердце разбивается вдребезги. Морщась от боли и отчаяния, я отрываю руку от её лица и поднимаюсь на ноги, борясь с безудержным желанием забраться в постель и обнимать её всю ночь.
Расстояние.
Мне нужна дистанция. И как можно больше, словно я слежу за кем-то. Я сажусь на небольшое кресло у окна пытаясь примостить своё громоздкое тело. Это маленькое кресло, предназначено больше для декоративных целей, чем для столь большого парня вроде меня, что мешает мне устроиться на нём поудобнее. Что чертовски маловероятно. Я поворачиваюсь в одну сторону, потом в другую, пока не принимаю наиболее удобною позу: моя задница оказывается на краю кресла, чтобы я мог откинуться как можно сильнее, мои ноги вытянуты и скрещены в лодыжках. Сойдёт. Мне приходилось терпеть и похуже.
Поставив локоть на подлокотник кресла, я сжимаю кулак и прижимаю его к челюсти.
И я наблюдаю за ней.
Всю ночь напролёт.
И с каждой минутой моё сожаление усиливается.
* * *
Мне всегда было достаточно небольшого количества сна. Я просто так устроен. Истощение — это не тот термин, с которым я знаком, поэтому то, что я чувствую сейчас, мне чуждо. Я чувствую себя чертовски уставшем. Полностью уничтоженным. А ещё у меня чертовски болит голова. В общем, я чувствую себя дерьмово. Даже мой хороший друг Джек Дэниелс не способен заставить меня чувствовать себя столь же усталым.
Я сижу здесь уже шесть часов и смотрю, как Камилла спит. Это было самое приятное и запутанное время в моей жизни. Я выругался себе под нос за эту ночь больше раз, чем хотел бы признать. Чёрт, нет, я признаю это. Ситуация не может стать хуже, чем она уже есть.
А дела плохи. Чертовски плохи, на самом деле. Моя совесть велит мне уйти до того, как Ками проснётся, и надеяться, что она решит, что всё произошедшее было сном, а глубоко укоренившееся чувство собственника, о существовании которого я и не подозревал, велит мне плотно завернуть её в одеяло и держать её так вечно.