Темь. В битве за истину
Шрифт:
Дикий рык пронесся над огромной поляной. Утопленный депутат мощным рывком порвал ременные путы, связывавшие его с остатками розвальней, и кинулся на длинношеего. Реакция у того оказалась неплохая: мужик исчез в толпе. Однако она мгновенно рассыпалась, и утопленник пустился вдогонку за мчащимся в лес врагом. В наступившей тишине только треск сучьев извещал о том, что погоня продолжается. Но была она недолгой: над лесом снова пронесся торжествующий рык, сопровождаемый визгом ужаса, а затем все стихло.
– Ну, вот, – хладнокровно подвел итог Вован. –
Он повернулся к оставшейся упряжке и грозно приказал:
– Немедля найдите этого, который в лес стреманулся, и живо – назад, к хозяину!
Утопленничков быстро освободили от упряжи, они бодро всхрапнули и ломанулись в лес.
– Ну, со скотиной разбрались, – с облегчением резюмировал Митромир, пожелав вступить в диалог с аборигенами. – А с нас – угощение честной братве Уваловой поляны! – и царственно принял радостные вопли толпы.
– Маг – он и есть маг, – ворчливо бубнил Никитич, собирая разбросанные на посадочной линии пожитки. – Нутром чую, до червонцев, мною спасенных доблестно, добирается…
***
Ясная звездная ночь, редкая для нынешней зимы, раскинула свой таинственный полог над карельскими лесами. Суматоха, вызванная триумфальным прибытием буйной команды, давно улеглась. Шалаши и хижины быстро восстановили, общий ужин был оживлен несколькими ящиками водки, выставленной Митромиром местной публике в целях достижения консенсуса, несмотря на горестные вопли Никитича. Впрочем, дед быстро утешился, когда ушлые коммерсанты презентовали ему внушительную флягу грибной настойки – тем более что благодаря изобилию карельских лесов она им почти ничего не стоила.
Местом ночлега всей компании Митромир избрал хижину, стоящую на краю поляны. Ее охотно освободил обитавший в ней толстенький субъект, смахивавший на перекормленного кролика. Причины его сговорчивости пояснил разбойничего вида леший, бывший на поляне кем-то вроде старосты:
– Побежал в бунгалию этого, как его… ну, которого ваш утопленничек в лесу порвал.
– В бунгалию? – удивился Антон. – Это что за сооружение?
– Это он так бунгало называет, – снисходительно пояснил всеведущий Леха. – И что, этот кролик не из брезгливых? Не боится усопших?
– А чего ему, – равнодушно ответил леший. – Банкир он. Бывший. А они не из брезгливых. Могут и в норе барсучьей жить, если денежкой приманить. Уж я навидался тут всяких. Зато ваша хижина попросторней будет, все и поместитесь.
Дощатое сооружение, более всего напоминавшее сарай, и впрямь было просторным, потому вся компания решила ночевать здесь, на разостланых звериных шкурах. Оно и безопаснее, и теплее, выразил общее мнение Никитич. Весняна тоже не возражала: понятно было, что в соседстве с компанией, собравшейся на поляне, не до стеснительности. Да и походная жизнь, богатая на разного рода увлекательные события, не оставляла времени на особые раздумья о разнице полов.
Уже поздней ночью перед хижиной пылал костер, в который были брошены два смолистых бревна. Огни костров рассыпались
У костра засиделись Никитич, Митромир и местный староста-леший. Абориген охотно прихлебывал из деревянного кубка грибную настойку и рассказывал о житье-бытье публики, жаждущей перебраться в мир иной. Дед с магом слушали грустную повесть о взбудораженной России, бегущей неизвестно куда, и лишь вздыхали.
– Дак вот этот мужик-то, который в лес ломанулся, – вспомнил староста. – Ты, Никитич, знавал его? Подробно так ему выложил, кто он есть такой…
– Неизвестен он мне, – сумрачно ответил дед. – А узрить долю малую жизни кого-либо – дело нехитрое. Только не с каждым удается. Да и не к каждому хочется в жизнь лезть. Мало хорошего-то…
– Одного не пойму, – задумчиво продолжал староста. – Богатый был очень человек, слыхивал я тут… Олигархом его кликали. И власть немалую имел… Спрашивал я его, зачем ему иные миры. Так знаете, что ответил? Скучно, говорит, людишки кругом – грязь… Власти великой хотел над этой страной, но там, грит, своя банда, не пустят. Здесь все изведал, и куда себя деть – не знает. Ну, это надо же! Но я так думаю – неправду говорил. Или не всю правду.
– Это почему? – спросил Митромир. – Судя по твоему рассказу, народ здесь собрался не бедный. Многие, во всяком случае. И что, все говорят – скучно?
Леший придвинулся поближе, оглянулся и шепотом сообщил:
– Боятся.
– Чего? – одновременно спросили маг и домовой.
– Конца мира, – авторитетно сообщил леший.
Митромир и Никитич дружно захихикали. Леший обиделся:
– И ничего тут смешного! Вы что, не видите, каковы людишки стали?
– Ну, насчет людей, – Митромир подчеркнул это слово, – ты поаккуратней. Люди разные… А конца света ожидали столько раз, что и не сочтешь. Только в этом тысячелетии – уже не однажды, сначала на 2000-й год, потом по сказкам майя… Слышал о таких?
– Неа, – мотнул мохнатой головой леший. – Только и лесной народ в сомнениях. Не бывало такого, чтобы погода не день многажды шаталась от тепла к морозу. От дождя – к снежному бурану. И чтобы медведи не знали, залегать ли им в берлоги. А пятнистых зайцев видел? Тоже ведь не поймут, какую шкуру накидывать, летнюю, али зимнюю… И с каких это пор в лесах-то наших карельских земля вздрагивать стала?
– Когда это она вздрагивала? – подозрительно спросил Никитич. – Ну вот, в последние-то разы?
– Да тому дня два назад, – почесал затылок леший. – И буря тут пролетела средь ясна неба… Вмиг все почернело.
– Так то понятно, – отмахнулся Никитич. – То мы с Темными бились героически и доблестно, как в старину. Вот и у вас слышно стало, как мы их жесточайше побили.
– Да? – выпучил глаза леший. – Так, стало быть, это ваши деяния народ тут перепугали?
Никитич скромно приосанился, а Митромир озабоченно спросил:
– Кстати, а здесь, на поляне, Темные есть? И много ли?