Темь. В битве за истину
Шрифт:
Тут староста-леший зачем-то оглянулся, придвинулся к собеседникам и шепотом поведал:
– Другое тревожит нас, народ лесной… Сила идет оттуда, когда путь открывается. Магические талисманы тут, в нашем мире, начинают действовать, хотя с незапамятных времен такого не было. Чем далее от камня, тем сила ослабевает, но перешагнула она границы миров, и опасно это. Не всякому сие известно, но вам говорю истинно. Вы уж посмотрите там, чего и как. Нельзя допустить,
– Порталы всегда на замке были, – задумчиво сказал Митромир. – Оттуда проникало что-то, конечно, но в очень малых количествах для того, чтобы воздействовать на магосферу Земли.
– Не знаю я сих словес мудреных, – сказал леший. – Но сила оттуда идет непростая… Темная. Недобрая.
– Это нам известно, – заметил Никитич. – Худое к нам идет. А из порталов или еще откуда… Неведомо сие. Однако спать надобно, други. День завтра, чую, нелегкий будет…
– Можно подумать, у нас до сих пор сплошной отдых был, – проворчал Митромир, поднимаясь.
Глава 4
Красное утреннее солнце еще только показало свой краешек над щеткой карельских лесов, как обитателей поляны разбудил хриплый трубный рев. Из шалашей, хижин, сараев полезли хмурые, невыспавшиеся личности, в воздухе бодряще прозвучал отборный русский мат, суть которого сводился к одному: кто устроил неожиданную побудку? И чья мама виновата в том, что на свет появился этот нехороший человек?
Если мама и была, то явно не человечья: виновником переполоха оказался леший-староста, изо всех сил дующий в огромный рог, отнятый когда-то у неведомого животного явно не местного происхождения. Узрев его, разнокалиберный народ поумерил выражение своих чувств, что свидетельствовало о немалом авторитете лешего.
Когда жаждущие попасть в Раземелье, кашляя и чихая, собрались в центре поляны, сноровистые лохматые существа приволокли подобие каменного трона и большую колоду с дуплом, расположив их рядом с увалом. Староста торжественно уселся на трон и возгласил:
– Явлено мне, что откроется Увал днем сегодняшним, и войдут в него страждущие числом двенадцати, не более!
Толпа возмущенно заревела, но леший кашлянул в рог, отчего по лесам пошел гул, и народ, присев, затих.
– Квоту нам не пресечь! – сурово объявил леший, отчего сразу стал похож на замшелого бюрократа из райнного бюро трудоустройства. – Ведомо вам, что число проходящих туда устанавливают они, а идущих оттуда – мы. И так заведено не нами.
– А здесь-то квоту кто устанавливает? –
– Может, и я, – недобро умехнулся староста. – Вот только, сколько помню, ни разу еще та квота не была выбрана… Желающих возвернуться мало было. А уж погибли оне там, али прижились – кто знает.
Над поляной повисло раздумье. Люди переглядывались, переговаривались, осмысливали, хотя разговоров об этом было уже между ними немало.
– Ну и как мы будем решать, кто пойдет? – выкрикнул снова все тот же голос из толпы.
– А голосованием, – ответил леший-староста, обнаруживая немалое знакомство с нынешним миром людским. – Ранее всяко было: и на мечах бились, и на топорах геройствовали… А ныне людишки мелкие пошли, толпою норовят решить – вот и голосуйте. Избирайте достойных, – неприлично хихикнул и поудобнее устроился на своем каменном седалище.
Почему хихикал бывалый леший, выяснилось позднее, когда на поляне началась торжественная процедура выборов. Прежде всего, выявились лидеры, вокруг которых образовались группки. Выдвижение происходило по-разному. Где-то шел ожесточенный торг, мелькали в воздухе кредитки и пачки купюр. В других случаях дело решалось просто: чья глотка громче. Одна из групп разделилась надвое и мрачно выставила на противников дула автоматов, но леший-староста решил вопрос просто: направил в ту сторону свой чудной рог и кашлянул в него. Противники повалились, как подкошенные, снесенные звуковой волной, и более браться за оружие не решались.
Бывалый Никитич и здесь проявил знание традиций российского парламентаризма: предусмотрительно отвел товарищей в сторонку, к сваленным недалеко от каменного трона старосты бревнам, на которых вся компания и уселась, с интересом наблюдая разворачивающееся перед ними действо. Домовой заставил всех нацепить на себя все железо, приобретенное в оружейной «Пьяной берлоги», особо упирая на волшебные качества Антонова меча и кинжала Марцеуса.
– Читывал я в интернетие, что у нас на выборах оболванивают человеков, – пояснил дед свою осведомленность. – Пиарствуют всяко и творят другое злое волшебство. А оно нам ненадобно. И опаску от сего следует иметь.
Тем временем в толпе на поляне вновь начало броуновское движение, все перемешалось, затем она вытолкнула из себя двух личностей, которые направились к старосте.
– Мы, это… – начала беседу личность с козлиной бородкой, в очках на длинном прыщавом носу. – Необходимо уточнить процедурные вопросы.
Конец ознакомительного фрагмента.