тема: "Псы любви"
Шрифт:
— Без тебя не начнем. Ты самое подходящее украшение к Хэллоуину.
— Спасибо за комплимент. Пока я бегаю, следите, чтобы темные силы не похитили торт.
— Ура! Будет на кого свалить!
— Конечно-конечно, — проворчал я уже на полдороге. В другое время я с удовольствием поддержал бы их шуточки, но не сейчас. Сердце колотилось уже не в такт, на душе было нехорошо, гнусно. Я старался не думать ни о чем, но возле закрытой библиотечной двери мне стало еще хуже.
Где она может быть?
…Ищи…
…Ты
… Слушай. Вдыхай воздух… Ищи…
Я не помню, как оказался в парке. Возможно, просто очень быстро бежал, не замечая ничего вокруг. А может просто появился там, как призрак.
Позже я убедил себя в том, что никуда и не уходил. Просто какая-то часть меня с клекотом и воем вылетела в ночь через распахнутое окно и понеслась к цели, а я вернулся в аудиторию, по дороге встретив Ольгу, и произнес парочку дурацких тостов под веселый хохот друзей.
Реальности больше не было, и вымысел перепутался с правдой.
Ничего не могу утверждать.
Я вылетел в ночь и возник в злополучном парке, в том самом, где моя кровь смешалась со снегом и золотой грифон пытался перекричать ветер. Сейчас там было темно, только одинокий фонарь освещал статую великого поэта, но мне больше не нужен был свет.
Ольга стояла в центре небольшой площадки, в своей потрепанной кожаной курточке, а в ее руке сверкал длинный и узкий клинок. То, что было мной, не удивилось — с самого начала все должно было случиться именно так.
Они окружили ее, ухмыляясь, осторожно пытаясь подобраться поближе: пять карликов с темными лицами, практически невидимые на фоне грязной жижи.
Они были крепкие и жилистые, и первый из них, к которому я подобрался сзади, издал удивленный всхлип, когда мои когти разорвали пополам его плотную тушку. Фонтан огня вырвался из рта его товарища, опалив мои лапы, и я взмыл в воздух, чтобы перегруппироваться для атаки, в то время как…
…Я потягивал недорогое вино из кружки, и слушал очередной анекдот, а Оля сидела напротив, и загадочно улыбалась. Затем кто-то попытался оттаскать меня за уши, а часы за окошком пробили семь. И почему-то как раз в этот момент веселая Иринка вытащила из-за спины подарок, завернутый в фиолетовую фольгу. Я развернул его, и обрадовался, потому что ничего не может быть приятнее, чем получить на юбилей черную кружку со стильной надписью «Capuccino» и большую открытку с кучей автографов, а потом кто-то спросил у Ольги, где она умудрилась столько раз переломать себе нос, и она ответила, что слишком часто дралась в школе…
…И вытерла меч о рукав своей куртки, потому что как раз зацепила последнего из нападавших. Фонари мерцали, словно умирающие светлячки, а парк менялся на глазах. Скамейки растворялись в темноте, превращаясь в большие серые валуны. Статуя великого поэта изогнулась в немой конвульсии и обзавелась богатой серебристой кроной, сплетаясь ветвями
— Черт, тебя ранили, — произнесла принцесса.
Я не мог с этим не согласиться. Прежде чем я окончательно утратил способность мыслить, лазурная Луна подмигнула мне и со смехом унеслась прочь по небосводу.
Небытие сменилось неудобством. Я не мог пошевелиться. Холод, исходящий от мраморного пола, пробирал до костей.
— Приветствую тебя в моем доме, мой старый верный враг! — донесся сверху чей-то строгий баритон. Я с трудом поднял голову и увидел трон из червленого серебра, на котором восседал его несомненный обладатель — высокий крепкий мужчина в черных одеждах. Его левое око пересекал шрам, вместо глазного яблоко сиял большой изумруд.
— Извини, что мешаю тебе подняться, — он усмехнулся. — Вы, грифоны, чрезвычайно неуравновешенные создания. Знаешь, я рад, что не убил тебя, когда мог.
Человек встал, в два шага преодолел разделяющее нас расстояние и склонился надо мной. Его тень пахла ночным дождем, одиночеством и властью. Я попытался справиться с удерживающей меня невидимой силой, но осознал, что даже если мне удастся преодолеть ее, человек, все еще существующий во мне, вряд ли когда-нибудь сможет смириться с четырьмя лапами и парочкой крыльев. Все, на что хватило моих сил — распахнуть клюв, и издать клекот, совсем не похожий на обычный человеческий крик.
— Ты разучился говорить? — Король нахмурился. — Ты слишком долго обитал в том мире, куда сбежал со своими собратьями во время Войны. Говори!
— Я… да… кр-р-р… иак-к-х-х, — мои голосовые связки отказывались слушаться. — Я… не тот. Я… его сын. Отец состарился. Его нет. Давно.
— Значит, Золотой Грифон мертв, — лицо Короля стало печальным. — Жаль. А впрочем, и сын его мне пригодится!
— Где… она?
— Я бы на твоем месте беспокоился исключительно о себе. Твоя подружка в клетке.
— Отпусти ее. Или я поклянусь в вечной мести тебе и твоему роду, — кажется, я справился с непослушным птичьим языком.
— Не спеши с клятвами, малыш, — Король усмехнулся в усы. — Впрочем, я с удовольствием поиздеваюсь над парочкой влюбленных. К примеру, что ты будешь делать, если я вырву тебе глаза? Как ты будешь ее защищать?
— Я буду слышать ее голос, приятный и звонкий, как лесной ручей. Я узнаю его где угодно. Сквозь завывания ветра и шум городской толпы.
— Тогда я выжгу тебе уши.
— Я буду чувствовать запах ее кожи, свежий, как первый снег в притихшем лесу. Я узнаю его даже в потоках горного ветра, и пойму, что это она.
— Твои ноздри изувечить — тоже не проблема.
— Я все равно буду чувствовать прикосновение ее рук, тонких и нежных, словно настоящий шелк, и если она возьмет меня за руку, я не спутаю это ни с чем на земле.
— Я отниму у тебя и это. К тому же, ты грифон. Какие еще руки?
— В таком случае, у меня останется всего лишь сердце, но и его будет достаточно, чтобы подсказать мне, где она сейчас. И я приду, чего бы мне это ни стоило.