Тёмная башня (Стрелок)
Шрифт:
Впрочем, возможно, в неком конечном счете сокол Давид был ближе к Мартену, чем к кому-либо другому... и, возможно, мать стрелка, Габриэль, это знала.
Стрелку показалось, будто желудок болезненно подкатывает к сердцу, однако его лицо не изменилось. Глядя, как дым от самокрутки поднимается в горячий воздух пустыни и исчезает, он мысленно возвращался в прошлое.
2
Небо было белым, совершенно белым, и в воздухе пахло дождем, а еще, сильно и приятно, - живой изгородью и растущей зеленью. Весна была в разгаре.
Давид сидел у Катберта на
В стороне от мальчиков стоял Корт - безмолвная фигура в заплатанных кожаных штанах и зеленой хлопковой рубашке, высоко подпоясанной старым, широким пехотным ремнем. Зелень рубашки сливалась с зеленью живой изгороди и неровным дерном Бэк-Кортс, где на Пойнтс еще не начинали играть дамы.
– Готовься, - прошептал Роланд Катберту.
– Мы готовы, - самоуверенно сказал Катберт.– Правда, Дэви?
Они изъяснялись низким слогом, на языке и судомоек, и сквайров; день, когда им разрешат говорить в присутствии остальных на своем языке, был еще далек.
– Отличный день для охоты. Чувствуешь, пахнет дождем? Это...
Корт вдруг обеими руками поднял клетку; боковая стенка упала и открылась. Голубка вылетела и взмыла вверх - стремясь в небо, она быстро, порывисто била крыльями. Катберт дернул за привязь, но опоздал; сокол уже поднялся в воздух, и взлетел он неуклюже. Быстрым рывком крыльев птица выправилась и с быстротой пули взмыла вверх, обгоняя голубку по вертикали.
Корт небрежно подошел к тому месту, где стояли мальчики, размахнулся и огромным корявым кулаком ударил Катберта в ухо. Мальчик упал, не издав ни звука, хотя губы его искривились, обнажив десны. Из уха на сочную зеленую траву медленно потекла струйка крови.
– Ты запоздал, - сказал Корт.
Катберт с трудом поднимался на ноги.
– Прости, Корт. Я просто...
Корт снова размахнулся, и Катберт опять упал. На этот раз кровь потекла быстрее.
– Изъясняйся Высоким Слогом, - негромко велел учитель. В скучном голосе слышалась пьяная хрипотца.– Кайся на языке цивилизации, за которую отдали жизнь люди, с коими тебе никогда не сравниться, червь.
Катберт снова поднимался на ноги. В глазах стояли блестящие слезы, но губы были крепко сжаты в яркую, полную ненависти линию и не дрожали.
– Я скорблю, - проговорил он, задыхаясь от сдерживаемых чувств.– Я позабыл лик своего отца, чьи револьверы питаю надежду когда-нибудь носить.
– То-то, отродье, - сказал Корт.– Подумай, что ты сделал не так, и подкрепи свои размышления голодом. Никакого ужина. Никакого завтрака.
– Смотрите!– выкрикнул Роланд. Он показал наверх.
Сокол, набрав высоту, очутился выше парящей голубки. На миг неподвижно распластав в тихом весеннем воздухе взъерошенные мускулистые крылья, он стал планировать. Потом, сложив крылья, камнем упал вниз. Птицы соединились,
Приземлившийся рядом со своей жертвой сокол удовлетворенно рвал ее пухлую белую грудку. Несколько перышек, качаясь, плыли по воздуху к земле.
– Давид!– завопил мальчик и кинул соколу лежавший у него в мешке кусок крольчатины. Поймав мясо на лету, сокол проглотил его, запрокинув голову - по горлу и спинке прошла судорога - и Роланд попытался вновь взять птицу на привязь.
Круто и словно бы рассеянно обернувшись, сокол оставил на руке Роланда глубокую рваную рану. И вернулся к своей трапезе.
Охнув, Роланд опять сделал из привязи петлю, но теперь подставил под нырнувший книзу, чтобы полоснуть, клюв Давида кожаную рукавицу. Он дал соколу еще один кусок мяса и надел на птицу клобучок. Давид послушно взобрался к мальчику на запястье.
Роланд с соколом на руке гордо выпрямился.
– А это еще что?– спросил Корт, указывая на глубоко рассеченную руку Роланда, с которой капала кровь. Затаив дыхание и сжав зубы, чтобы не вскрикнуть даже ненароком, мальчик стал, готовый получить затрещину, однако Корт не ударил его.
– Он клюнул меня, - сказал Роланд.
– Ты его разозлил, - откликнулся Корт.– Сокол не боится тебя, мальчик, и никогда не будет бояться. Сокол - стрелок Господа.
Роланд лишь посмотрел на Корта. Мальчик не был одарен богатым воображением и, если в намерения Корта входило намекнуть на некую мораль, то для Роланда она пропала даром: мальчик был достаточно прагматичен для того, чтобы посчитать это заявление одной из немногих глупостей, слышанных им за свою жизнь от Корта.
Подошедший сзади Катберт показал Корту язык, держась в безопасности, со стороны незрячего глаза учителя. Роланд не улыбнулся, но кивнул.
– Теперь идите, - сказал Корт, забирая сокола. Он ткнул пальцем в Катберта: - А ты помни, что должен подумать, червь. И попоститься. Нынче вечером и завтра утром.
– Да, - проговорил Катберт, высокопарно и по всем правилам. Благодарю за поучительный день.
– Уроки не проходят для тебя даром, - откликнулся Корт, - однако твой язык имеет скверную привычку высовываться из дурацкого рта, стоит учителю отвернуться. Быть может, настанет день, когда оба вы узнаете каждый свое место.– Он опять отвесил Катберту солидный тумак между глаз, довольно сильно, и Роланд услышал тупой, глухой звук: так стукает молоток, когда поваренок вставляет кран в пивной бочонок. Катберт отлетел назад и упал на лужайку. В первый момент его взгляд затуманился, стал незрячим, потом прояснился, и парнишка с нескрываемой ненавистью уставился на Корта, обжигая учителя глазами, из самой середки которых выглядывала яркая, как кровь голубки, досада.