Темная бездна

МакКаммон Роберт Рик

Нила Кастайл поставила на стол лампу.

— Ты слышишь меня, папа?

— О-о-ох-х-х, — застонал старый негр. — На этот раз меня крепко прихватило.

— Мы поможем тебе подняться. Надо выбираться отсюда.

— Нет, дорогуша. — Старик покачал головой. — Ноги старые… отказали.

— Что же нам делать? — спросила Нила, взглянув на мою мать, и я увидел, что в глазах у нее блестят слезы.

Река уже ломилась в домик Нилы. Снаружи грохотал гром, и комната то и дело озарялась вспышками молний. Если бы все это было частью телевизионного шоу, сейчас наступало самое подходящее

время для рекламы.

Но в реальной жизни нет места паузам.

— Нужна тачка, — сказала мама. — Нет ли ее у вас?

Нила ответила, что у них нет тачки, но они несколько раз брали ее взаймы у соседей, и она, наверно, стоит у них на заднем крыльце.

— Кори, ты остаешься здесь, — сказала мама и вручила мне масляную лампу.

Наступил мой черед быть храбрым, хотел я этого или нет. Мама и Нила ушли и унесли с собой фонарь, а я остался в заливаемой водой комнате вместе с маленьким мальчиком и беспомощным стариком.

— Я Гэвин Кастайл, — сказал негритенок.

— А я Кори Маккенсон, — представился я.

Нелегко поддерживать разговор, когда ты стоишь по пояс в коричневой воде и мерцающий свет жалкой лампы едва разгоняет тьму.

— А это мой дедушка, мистер Букер Торнберри, — объяснил мне Гэвин, ни на мгновение не отпуская руки старика. — Ему нездоровится.

— Почему вы не вышли наружу вместе со всеми?

— Потому, паренек, — ответил мне мистер Торнберри, слеша приподнявшись со своего места, — что это мойдом. И я не боюсь какой-то проклятой реки.

— Но ведь все остальные боятся, — заметил я, имея в виду: все, кто в здравом уме.

— Другие могут драпать, если им так хочется, — отозвался мистер Торнберри, в котором я почуял то же несокрушимое упрямство, которым отличался мой дед Джейберд. Сказав это, старик содрогнулся от нового приступа боли. Он медленно закрыл и снова открыл свои темные глаза, выделяющиеся на фоне его худого лица, и пристально посмотрел на меня.

— В этом доме умерла моя Рубинелл. Прямо здесь. И я тоже не собираюсь умирать в больнице для белых.

— Разве вы хотите умереть? — спросил я его.

Казалось, старик несколько секунд обдумывал мой вопрос.

— Я хочу умереть в своем собственном доме, — наконец ответил он.

— Вода все прибывает, — сказал я. — Все, кто останется, могут утонуть.

Старик нахмурился. Потом повернул голову и посмотрел на маленькую черную руку внука, сжимавшую его ладонь.

— Деда водит меня в кино на мультики! — сообщил мне стоявший уже по горло в воде Гэвин, словно привязанный к худой черной руке старика. — Мы видели «Песенки с приветом».

— Багса Банни, — подхватил старик. — Мы видели старину Багса Банни и того заику, что похож на свинью. Верно, внучок?

— Да, сэр, — отчеканил Гэвин и улыбнулся. — И скоро мы снова пойдем на мультики. Верно, деда?

Мистер Торнберри ничего не ответил. Гэвин ни за что не хотел отпускать его руку.

И тогда я понял, что такое настоящая смелость. Это когда ты любишь кого-то больше самого себя.

Вскоре вернулись мама и Нила Кастайл с тачкой.

— Мы посадим тебя в нее, папочка, — принялась упрашивать старика Нила. — Мы отвезем

тебя туда, куда приезжает грузовик и всех забирает. Так говорит миз Ребекка.

Мистер Торнберри глубоко и натужно вздохнул, на несколько секунд задержал вдох и только потом выдохнул.

— Проклятье, — прошептал он. — Старый мотор у старого дурня.

На последнем слове его голос чуть дрогнул.

— Сейчас мы вам поможем, — сказала ему мама.

Мистер Торнберри кивнул.

— Ладно, — проговорил он. — Пора смываться, верно?

Мама с Нилой пересадили мистера Торнберри в тачку, но быстро поняли, что, хоть он и казался с виду весьма тощим, придется затратить немало усилий, чтобы толкать тачку с ним, да еще и следить, чтобы голова оставалась над водой. Кроме того, я видел и другое серьезное затруднение: на улице, залитой паводком, Гэвина наверняка скроет с головой. Течение мгновенно унесет его, как пустой кукурузный початок. Кто сумеет удержать его?

— Нам придется вернуться за мальчиками, — приняла решение мама. — Кори, встаньте с Гэвином на этот стол, ты будешь держать лампу.

Вода в доме поднялась уже до уровня столешницы, но пока что она могла спасти нас от наводнения. Я послушно забрался на стол, Гэвин последовал моему примеру. Мы стояли рядом, я с лампой в руке, на островке из соснового дерева.

— Вот так, отлично, — сказала мне мама. — Кори, отсюда ни на шаг. Если ты вздумаешь уйти, не дождавшись меня, то я тебя так выпорю, что на всю жизнь запомнишь. Понятно?

— Да, мэм.

— Гэвин, мы сейчас вернемся, — сказала Нила Кастайл. — Только отвезем дедушку туда, где ему помогут другие люди. Ты меня понял?

— Да, мэм, — ответил Гэвин.

— Ребятишки, слушайтесь своих мам, — проскрежетал мистер Торнберри искаженным от боли голосом. — Не будете слушаться — я отхожу по попам вас обоих.

— Понятно, сэр, — хором ответили мы с Гэвином.

Мне показалось, что мистер Торнберри потерял охоту умирать и решил пожить еще немножко.

Навалившись на ручки, каждая со своей стороны, мама и Нила Кастайл принялись толкать тачку к двери, преодолевая поток коричневой воды. Мама, кроме того, еще и держала лампу. Они подняли тачку кверху, насколько это было возможно, а мистер Торнберри приподнял голову, так что на его тощей шее натянулись все жилы. Я слышал, как мама кряхтит от напряжения. Медленно, но верно тачка продвигалась по направлению к двери, и они вытолкнули ее за дверь, на затопленное крыльцо, где кружилась в водовороте река. У основания ступенек лестницы из шлакобетона вода доходила мистеру Торнберри до шеи, плескала ему в лицо.

Мама и Нила Кастайл покатили тачку прочь от дома; течение, подталкивая их в спины, помогало везти груз. Мне прежде не приходило в голову, что мама — физически сильная женщина. Думаю, никогда нельзя сказать наверняка, на что человек способен, пока обстоятельства не вынудят его действовать.

— Кори! — позвал меня Гэвин вскоре после того, как мы с ним остались вдвоем.

— Что, Гэвин?

— Я не умею плавать.

Он крепко прижался ко мне. Теперь, когда рядом с Гэвином больше не было дедушки и ему не было больше нужды демонстрировать свою храбрость, он задрожал.