Темная история в третьем роддоме
Шрифт:
— Только ненадолго, — попытался он восстановить реноме командирским заявлением. — Не опаздывать!
Он развернулся и пошел на выход. Геля показала язык его спине, а когда Дежнев прикрыл за собой дверь, она торжествующе изобразила «Йес!».
— Видели?! — шепотом произнесла она и потянулась к ключам. — Работает! Пойдемте, пока он не передумал.
В кабинете УЗИ было действительно теплее. Там стояли пластиковые окна и батарея новая. С местом там было похуже. Кушетка была одна. На нее сели Оля и Марго. Ангелина оккупировала
— А как найти такого, который бы шубу купил? — спросила у гуру Оленька.
— О, это целая наука, — с видом деловой колбасы заявила Геля. — Прежде всего, нужно полюбить себя.
— А если выйдет без взаимности? — хмуро спросила рыжая.
— Марго, как же без взаимности? — удивилась Оля. — Ты же себя любишь!
— Во-первых, вовсе не факт, что она себя любит, — возразила Геля. — Факты свидетельствуют об обратном. А во-вторых, она шутит.
— А, шу-утит, — протянула Оленька чуть обиженно.
— Потом, когда себя полюбишь, нужно полюбить его, — продолжала Ангелина.
— Это как? — недопоняла медсестра.
— Оля, ты уже сколько работаешь медсестрой в роддоме, и задаешь такие глупые вопросы, — фыркнула Геля.
— А причем тут мужики? — недоуменно спросила Оленька.
— Да не причем, — резковато ответила ей Марго. — Это Ангелина намекает, что любить нужно исключительно в физиологическом смысле. Другого языка, кроме как в оральном сексе, они не понимают.
— Вовсе нет, — возразила Геля. — Еще мужчины понимают комплименты. На любом языке. Ну, и их нужно всячески во всем поддерживать.
— Под локоток, чтобы не споткнулись, — завелась Маргарита.
— В хобби, например. У каждого мужика есть свое дурацкое хобби. А нужно ему говорить, какой он молодец. Вот у твоего бывшего какое хобби? — перевела Ангелина разговор на личности.
— Мне кровь сворачивать! — с вызовом ответила рыжая.
— А еще нужно найти такое желание у мужика, о котором он даже не подозревает. И удовлетворить! — проигнорировала выпад Геля.
— Это, в смысле, желание на мне жениться? — уточнила Оленька.
Реакцию Гели на это гениальное предположение Таня не узнала. Потому что в кабинет опять вошел Станислав Борисович.
— Ну что, оракулы, сворачивайте сходку, — обратился он к девушкам.
— Оракула — это женщина в родильном зале, — возразила Татьяна, пытаясь просочиться мимо Дежнева. Он источал легкий аромат мужского шампуня и тепло. — А мы скорее «болтакулы».
— Вот-вот, болтаетесь тут без дела, — пробормотал Дежнев, глядя ей в глаза, и Таня застыла, как кролик перед удавом. — А там стол праздничный простаивает. Именинница скучает.
— Именинница — это аргумент, — согласилась она, кивнув для убедительности
— А вам бы всё спорить, Татьяна Егоровна, — произнес заведующий, будто хотел удержать ее рядом.
Причудится же такое! Лучше бы на голые коленки Гели пялился!
— Я не спорю!
Дежнев фыркнул, как гнедой жеребец в упряжи. И Таня бочком, бочком, покинула помещение, рванув в сторону служебного туалета. Там она, наконец, перевела дыхание. И «разбудила» телефон, чтобы посмотреть время. Обнаружив там пропущенный звонок. От Дежнева. Ровно две минуты назад. Вот же нехороший человек редиска!
Глава 20
Когда Станислав Борисович выходил из кабинета УЗИ, на локте у него была Ангелина, а на душе — разочарование. А ведь была такая хорошая идея: по все дома, в смысле, в куче, набрать номер Пипетки и развеять все сомнения. Намеки Гели лишали надежд на благоприятный исход операции, и просто чувства собственного достоинства. И ведь казалось: вот еще чуть-чуть… Время будто замедлилось. Словно рядом с дерзкой ординаторкой оно стало липким, как сироп. И вот прямо сейчас у нее зазвонит телефон, или хотя бы завибрирует, и он ей подмигнет, и как Серый Волк глупую Красную Шапочку, утащит в свое холостяцкое логово. После того как поужинает у Бабушки. Но нет. Коварство Пипетки оказалась на порядок коварнее, чем у Стаса. Или просто не повезло. Может, телефон в сестринской остался. Хотя она иногда раздевалась в ординаторской, и ее телефон названивал там, пока Дежнев был тут.
А может это вовсе не Татьяна.
Может это темпераментная Маргарита, которая где-то в глубинах лифчика прячет нож для колки льда. Или восторженная Оленька, полная добрых намерений, как осенний лес — грибов. Или Ангелина. Но в эту сторону думать не хотелось. Почему-то Станиславу Борисовичу казалось, что Ангелина, как раз, не стала бы отключать телефон, а напротив, поставила бы на его вызов какой-нибудь рингтон позабористей. Типа, «Ты стебелек — я твой пестик, мы навсегда будем вместе». Или просто марш Мендельсона, чего мелочиться.
Юбилейный ужин прошел в дружественной, почти семейной обстановке. Тепло, но быстро. Потому что с детьми не договоришься, они лезут на свет, когда хотят. По этой причине дежурная смена рассосалась, а следом и остальные. Длиннокосая Танечка упорхнула где-то между первыми и вторыми. Длинногая Гелечка после третьей порции звездного уже не вызывала отторжения. Так что на этом Стас с крепкими напитками завязал. А понижать градус — дело противоестественное и антифизиологичное, поэтому Дежнев ушел домой почти трезвый. И даже проигнорировал намеки Ангелины, что на улице так темно и страшно, что неплохо было бы девушку проводить… к себе домой. Обогреть, напоить… Про «домой» и «обогреть» было совсем призрачно, еле уловимо, и Стас решил, что может их не заметить. А про «напоить» было излишне, поскольку девушка и так на своих ногах не держалась, судя по тому, как она держалась за Дежнева. Хотя, перефразируя классика, «не так я вас поил, как вас качало». Стас предложил девушке такси, а сам пошел пешком, под снежок и легкую поземку, спрятав нос в широкий шарф.