Темная история в третьем роддоме
Шрифт:
— Авария? — спросила Фрида Марковна, вынимая зеркало и приступая к ручному обследованию.
— Нет, — коротко ответила пациентка. И спустя пару минут прояснила: — Десять лет назад меня изнасиловала и избила банда подонков.
— Я бы за такое кастрировала, — совершенно другим, серьезным тоном сказала Мама Фрида. — Без анестезии. У вас всё нормально, давайте вернемся в кресло. Из кресла. С какими жалобами поступили?
— Я жду ребенка, — впервые за время осмотра улыбнулась женщина. — Я счастлива. Какие у меня могут быть жалобы? Если бы еще каждый первый врач, к
Она была симпатичной. И даже красивой. Ухоженное лицо. Качественная стрижка. Аккуратные ногти. Абсолютно нормальная женщина. Только инвалид.
Обсудив с пациенткой лекарственные препараты, которые она принимает, и назначив анализы, Фрида Марковна обратилась к ординаторке:
— Татьяна Егоровна, проводите Веру Михайловну в пятую палату. Заодно познакомьте с нашими реалиями. У нас, Верочка Михална, с доступностью не очень, сами понимаете, государственное финансирование, но минимально оборудованная кабинка в туалете есть. К сожалению, это единственное, чем может похвастаться.
— Ничего. Я привыкла, — вновь улыбнулась женщина. — Главное, чтобы с ребенком, — она бережно коснулась живота, — всё было хорошо.
— Вы позволите довезти вас до палаты? — вспомнила Таня основы инклюзивного взаимодействия.
Вера кивнула.
— Не надо меня жалеть, — сказала она, когда Зуева вывезла кресло из смотровой. — Я нормальный человек.
— Я не сомневаюсь, — согласилась Таня.
— Нет, вы меня жалеете, — повторила пациентка, обернувшись. — Я такой же человек, как и вы. У меня есть образование работа. Я в состоянии себя обслужить. У меня есть любимый и любящий муж. У меня будет ребенок. Я — нормальный человек.
— Конечно, — согласилась Зуева.
— А вы соглашаетесь из жалости, — Вера отвернулась и уставилась на руки, сложенные на коленях.
— Вера Михайловна, простите. Вы — нормальный человек. Только…
— Ну? — пациентка снова обернулась.
— Только жизнь у вас ненормальная, — как на духу, выдала Таня.
— Ненормальная, — неожиданно призналась женщина. — Конечно, ненормальная. Конечно, я хочу быть, как все. Конечно, я не хотела оказаться привязанной к инвалидному креслу. Но у каждого свой крест. Кто-то живет без любви. Кто-то без детей. Кто-то без мозгов. Не мы его выбираем, — она положила руку на рычаг управления и развернула кресло к собеседнице. — А всё остальное выбираем мы.
— Я вам сочувствую, — призналась Татьяна.
— Спасибо, — ответила Вера спокойнее, без вызова.
— Тяжело, наверное.
— Тяжело, — согласилась она. — У нас стыдятся инвалидов.
— Может, не инвалидов. Может, стыдятся того, что не инвалиды, — предположила Таня.
— Неважно, — женщина развернула коляску по направлению движения и убрала руку с рычага, показывая, что дает Тане возможность ее везти. — Да, этот мир не хочет нас видеть. Но мы ему покажем, — Вера обернулась и подмигнула.
Убедившись, что пациентка нормально устроилась,
Не мы выбираем свой крест. А всё остальное — мы. Татьяна повторила про себя слова пациентки- колясочницы. Не Таня выбрала это глупое, неубиваемое временем увлечение. Но она может выбрать, что с ним делать. Она может молча страдать. Она может гордо удалиться. А может взять всё, что ей предлагает судьба. И даже если ничего не получится, она будет жалеть о том, что сделала. А не о том, что не сделала.
У кабинета послышались неторопливые шаги Фриды Марковны. После трех часов штудирования историй, расшифровки анализов, обсуждения стратегий лечения и описания прогнозов наставница милостиво дала Тане перерыв.
«Вообще-то, тут лежит не только жгут», — быстро написала она.
«Естественно», — почти сразу прилетело сообщение от Дежнева. — «Я же так и не доказал свою гетеросексуальность».
«Вас это беспокоит?» — написала в ответ Таня. — «Хотите об этом поговорить?»
«Нет, спасибо. Поговорить не хочу», — сообщил Станислав Борисович. — «Я — больше практик, чем теоретик». «А у тебя как с практикой?» — деликатно поинтересовался он чуть позже.
Как у нее с практикой? Первый короткий роман у Тани случился еще до той памятной практики, когда она познакомилась со Станиславом Борисовичем. Из-за этой практики она и ушла от Саши, студента-ортопеда с выпускного курса. Девственность она потерять успела, а вот опытом не обзавелась. Второй роман, если его так можно назвать, случился с Татьяной уже в вузе, на пятом курсе. Володя учился в аспирантуре у руководителя их кружка по акушерству. И это был тот самый случай, когда проще дать, чем объяснить, почему не даешь. Он был настойчив и целенаправлен. Девчонки завидовали такой замечательной партии. И Татьяна даже рассматривала вариант, не выйти ли ей за него замуж. Сколько можно мечтать о несбыточном? Но через полгода поняла, что всю жизнь с ним она не выдержит. Володя был хороший, умный, надежный — просто не ее. И она позволила однокурснице его у себя увезти. Когда Владимир, путаясь в словах, признался, что переспал с другой, Таня испытала огромное облегчение.
«Ну, так… Есть немного», — призналась она.
«Практика — важнейшая часть подготовки медицинского работника», — сообщил Дежнев. — «Поэтому я готов предоставить доказательную базу моей гетеросексуальности в целях отработки соответствующих навыков».
Лицемерный гад! Доказательную базу он готов предоставить!
«Условия те же», — ответила на это Таня. — «Вы не пытаетесь развязать руки, снять повязку и не предпринимаете никаких других способов меня узнать. Устраивает?»
«Без рук. Без ног. Без глаз. Девушка, вам бы в патологоанатомы», — прокомментировал Танино сообщение заведующий отделением.
«Торг неуместен», — поставила точку Зуева.
«Я всё равно тебя найду. И отшлепаю», — традиционно заявил Станислав Борисович.
«Тебя возбуждает БДСМ?» — посмеиваясь, ответила Таня.
«Меня возбуждаешь ты», — со свойственной ему прямотой, признался Дежнев, и сердце перевернулось в Таниной груди. — «Так, когда мы перейдем от слов к делу?»